Дмитрий Манасыпов - Крысы Гексагона

Curator Scaparotti Administration to Observer.

Категория секретности: Secret-000.

Категория срочности: !!

Доклад получен.

1.Вывод из игры юнита В-Janus запрещаю. Напоминаю, что функционирование юнита А-В-Janus наиболее продуктивно при постоянном контакте юнита В-Janus с юнитом А-Janus. Приказываю задействовать В-Janus в отрядах, минимально пересекающихся со Вторым отрядом Общих работ.

2.Запрос принят. Уточняется. Любая доступная информация поступит к Вам немедленно.

Прошу подтвердить получение данного пакета информации.

Камера №13 Изолятора С-модуля – это лишь один из входов в Нору. Таковых по всему Гексагону существует добрых полтора десятка – примерно по два на каждый модуль, исключая Центральный. Я не знаю, где скрыты ходы в остальных модулях – но у нас в Северном их два. Второй – в сортире канцелярии капо, крайняя кабинка, стена за унитазом. Капо приводят в канцелярию номеров – и у механизмов никогда не возникнет вопроса, зачем. Работать. Пахать. Вкалывать. Драить полы, вылизывать толчки, пидорасить стены и потолок. В канцелярии всегда можно найти сколько угодно работы.

Но сегодня мы в Изоляторе и сегодня мы «наказаны». На сутки, до утра первого дня новой декады. Матерясь от души, пиная нас по ляжкам тяжелыми ботниками и вообще всячески играя на камеры, капо-два впихивает оборзевших бугров в камеру №13 и входит следом. Ругнувшись напоследок отборным, он закрывает за собой толстенную гермодверь… и, повернувшись к нам, черножопый уже само радушие.

– Че, крысюки, соскучились по Норе? – ухмыляется он. – Ну – добро пожаловать. Ваше время начинается…

Пропуск в ворота Рая устроен просто и вместе с тем хитро. В двери есть глазок – дежурный надзиратель из коридора в любой момент должен иметь возможность видеть, что происходит в камере. Но если будучи в камере приложить к глазку большой палец – и не палец какого-то там левого чухана, а только главкаповский, палец старшего капо любого из отрядов, – автоматика считает рисунок и позволит войти. Кусок правой стены вместе с нарами отваливается в сторону – и в камеру высовывается постоянный привратник, один из капо, якобы списанный когда-то в НТБ.

– Проводишь этих, – коротко кивает ему старший.

Привратник делает под козырек. Капо-два здесь не пойдет – камеры засекли, как он вошел внутрь, и, значит, он должен выйти обратно. Скорее всего, он будет входить через канцелярию. А привратник по длинному ходу все вниз и вниз ведет нас к Норе.

Нора говорит о себе заранее, пусть и не сразу. Это капо постарались – устроили всякие дымоходы и остальную туфту, выводящие запахи со звуками куда-то в огромные общие короба. Сдавать свою берлогу им точно не с руки. Но когда подходишь ближе – аромат выдает Нору с головой. Пахнет настоящим мясом и жиром, пахнет одуряюще, сводя с ума и заставляя охреневать от желания немедленно купить грызуна на спице и сожрать. Говорят, у капо где-то заныкана самая настоящая ферма – в крохотных клетках они выращивают каких-то свинок, откармливая их до неприличия, и раз в квартал закатывают в своем узком кругу настоящий пир. Я не особо верю, ведь любая ферма воняет говном… но и дыма без огня тоже не бывает. Наверняка что-то где-то у них есть. Впрочем, меня устраивают наши обычные крысы на спицах, регулярно таскаемых с транспортного цеха – ведь спицы имеют обыкновение прогорать и заканчиваться. В отличие от постоянных посетителей и их аппетита.

Чуть позже приходит голос Норы. Сначала неясный гул, потом, по мере приближения, – шум, крики, музычка… Здесь есть многое из того, что нужно человеку – хотя бы один из десяти дней мы хотим жить полной жизнью. Потому и отрываемся как можем. За все эти годы машины так и не смогли вскрыть Нору – она залегает уровнем ниже и неплохо изолирована. Даже наш джаз-бэнд – так называет его Армен – может играть, не опасаясь быть услышанным.

Джаз-бэнд – это вообще отдельная тема для разговора. Две струнных приблуды, где вместо струн натянуты провода из коммуникационно-дублирующих линий. Сборная солянка из баков, обтянутых искусственной кожей и больших кастрюль для ритм-секции. Снятые латунные дудки от сирен – они за духовые. И самые настоящие ложки, выбивающие ритм. А еще у нас есть умелец, играющий на расческах. Расчески у нас тоже имеются – ведь красавицам-шлюхам надо расчесывать свои патлы. Но сейчас в Норе тихо. Музыканты отыграли, сделали перерыв и отдыхают, вкушая от щедрот господ капо и наслаждаясь зрелищем – первым боем за сегодняшние сутки.

Ненависть копится. Ненависть копится каждый сраный божий день, каждый его долбаный час и каждую гребаную минуту. Ненависть, щедро настоянная на сырых и душных камерах, на густом смраде пердежа к утру, на вони больных ног, тесно дружащих с грибком, на отвратительной еде, непрерывных работах и бесконечных серых днях. На отсутствующих – но от того еще сильнее ощущаемых рабских ошейниках. Ненависть копится у всех. У каждого и у каждой. Но капо не дураки, капо прекрасно понимают природу ненависти – и они не хотят, чтобы крыс однажды взорвало. Пожар вспыхивает от первых искр – и у стада, живущего в Гексагоне, кремни и кресало с трутом – это мы, бугры. Да, сука, так оно и есть и не может быть иначе. Именно мы владеем общественным мнением. Именно к нам прежде всего обращаются крысюки со своими проблемами. Потому есть Нора – и нам дан сюда допуск.

Капо не дураки. Было б иначе – так никаких вам развлечений с выпуском лишнего пара. Но капо умные и они знают: если случится бунт – это всё. Хана, амба, аллес и капут. Машинам никто ничего не объяснит – они просто придут и убьют всех. Даже капо. И потому впереди шумит все сильнее, вкусно пахнет и манит яркими красными огнями над входом, охраняемым четырьмя здоровенными карлами. Но перед этим нужно запнуться, осмотреться и юркнуть в сторону. Туда, где сидит Армен.

Братья-бугры прут вперед и как будто не видят, что я отстал. Я отпочковываюсь в закуток – а они проходят в дверь. Это часть игры, так нужно. Армен ждет любого гостя, что придет не с пустыми руками, и ему всегда есть что сказать. Но из нас четверых больше всего он благоволит почему-то ко мне.

– Так-так, и кто это тут у нас?..

Борода с седыми прядками, серый плащ-пончо с капюшоном, острый взгляд карих глаз и длинные патлы, собранные в хвост на затылке. Длинные волосы в Гексагоне практически невозможны – но есть одно «но». Если наши шлюшки моются каждый день и не имеют вшей – Армену сам бог велел. А это самое пончо – подношение от одной из камер ЮЗ-модуля, когда-то спасенной от компоста умными словами Армена.

Когда-то давным-давно, когда Армен только-только знакомился со мной и Васькой, мы сидели у него в первый раз. Нас тогда, натурально, не пустили в Нору. Это уже потом мне стало известно, что допуск в Нору дают только после разговора с Арменом – и Армен, казавшийся нам тогда странным идиотом, слушал наши биографии, кивал и спрашивал какие-то простые вещи. Хотя и сколько той биографии?..