Дмитрий Манасыпов - Крысы Гексагона

– Лис?

– Да?

– А вот если бы мы жили нормально… Мы бы…

– Не надо.

Ласка замолкает. Может, обиделась, может, нет. Не стоит говорить глупости – не услышишь в ответ неприятное. Хотя понять ее вполне можно – ведь она женщина.

Розовые очки надевают все. Обязательно, хотя бы раз в жизни – все. Вне зависимости от пола, возраста и социального положения. И женщине это присуще гораздо больше, чем любому мужику. И тем более – здесь, в Гексагоне, среди всей этой гребаной жизни. Даже тут, в нашем говнище, женщины частенько живут какой-то странной собственной жизнью и ее вопросами. Даже больше того – здесь им хочется сказки как нигде больше… И женщины часто обманывают сами себя, в глубине души понимая всю боль окончания собственного спектакля. И шагают навстречу будущей тоске, рвущей душу и тело напополам. А потом, на людях, ходят с каменной маской, замыкаются в себе – и спустя какое-то время вспоминают минувшее с печальной улыбкой. И потому я не хочу отвечать ей на невысказанный – но, тем не менее, прекрасно известный мне – вопрос.

– Спи…

– Завтра придешь? Ты же завтра весь день тут?

Я киваю. Приду. Конечно, приду. Как я могу не прийти? Каждый из нас отдаст все, чтоб почувствовать себя дома в объятиях своей женщины…

Уже утро. Позднее утро десятого дня. Я сижу на постели, зеваю, тру глаза и чувствую, что неплохо выспался. Уже хотя бы ради этого стоит спускаться в Нору. Я выспался – и это значит, что впереди еще целый день и половина ночи свободы. Относительной, конечно, свободы. И за это время мы многое успеем. Мы еще успеем вкусно пожрать – и не раз. Мы еще успеем погонять в игровые автоматы. Мы еще успеем сметать конок-другой-третий в картишки. Мы еще глянем две-три кинохи в кинозале – и обязательно в сотый раз пересмотрим «Терминатора». Если не воочию – так хоть на экране увидеть, как человек плющит наше самое главное проклятие. Все это мы еще успеем. Главное – было бы бабло. А оно есть у нас, ведь наша кубышка полна.

Ласка еще спит – и я, стараясь не разбудить, одеваюсь и осторожно выхожу за дверь. Пусть спит. Я улыбаюсь. Вечером я приду снова – и тогда ей понадобятся силы. Весь день я буду воображать себе, будто мы с ней – то самое, о чем она хотела спросить вчера. Кажется, это называется «семья»… И весь день я буду воображать, что она ждет меня дома. Мы – крысы. Но мы же и люди. И ничто человеческое нам не чуждо. Но пока – Круг. Смола что-то говорил вчера о мутанте? Поглядим-посмотрим…

Крысоволк. Док, любящий под кайфом трепать всякие байки, как-то рассказал про зверюг, называемых мамонтами. Мол, жили-были на Земле-матушке здоровущие твари размером с половину большой платформы, с клыками-бивнями и покрытые самой натуральной шерстью. Жили, не тужили, паслись в лесах и степях, гоняли всякую шелупонь навроде саблезубых тигров и пещерных медведей – в общем, были капо-ди-капи всей округи. Но все идет, все меняется – и огромные степи ушли в прошлое, а по поверхности поползли ледники. И зверье начало дохнуть.

И одно, мол, большое стадо мамонтов забралось по леднику на кусок суши. Ледник растаял, вокруг раскинулся океан – а мамонты так и остались там, на этом острове. И… выродились. Из великанов они превратились в крох, чуть побольше собаки. Запарафинилась мамонтятина по полной программе. Почему?

«Из-за ареала обитания, ограниченного территорией островов, рациона и самого сужения жизненного пространства, – Док тогда поднял палец и с любопытством уставился на него. – А потом…»

А потом Док вдруг опознал в пальце какого-то давно помершего друга, разговорился с ним – но я уловил самую главную мысль: лишение жизненного пространства непременно приводит к деградации.

Но крысоволк, притащенный в круг на двух палках с петлями на концах, явно опровергает теорию Дока. Потому как вместо большой крысы мы все рассматриваем гребаного уродца, достающего двум крепким карлам по колено. Тварь, что вместе с хвостом вымахала в длину метра на полтора, злобно скалится – и зубищи в ее пасти на крысиные не особо-то и похожи.

– Это че еще, мать вашу, за срань господня? – озадаченно вопрошает Желтый. Мы – все четверо плюс Васька – сидим в четвертом ряду в ожидании начала. И мы полностью согласны с такой постановкой вопроса.

Крысоволка выловили карлы, гонявшие в Лабиринте залетчиков, списанных, чтобы стать жертвами. Жертвами для экзамена карланья. Крысоволк вроде бы помешал охоте, решив сам поохотиться на людишек – и в итоге капо пришлось отправлять на компост не три, а пять трупов. Эта тварь кажется самым настоящим мутантом. Уродом-вырожденцем. На нем почти нет шерсти – а под кожей странного розовато-серого оттенка перекатываются немалые мускулы. Капо не дураки, и Круг уже окружает трехметровая сетка, споро размотанная из нескольких рулонов.

– Каков красавец, а?.. – капо-три, прохаживаясь вдоль сетки снаружи, кивает на паскуду. – Нравится, говнюки? Вижу, нравится… А что, решится кто из вас, засери, зайти внутрь и прикончить падлу? На кону две недели больничного! Док подпишет. Так что ли, Док?

Док, уже с утра пребывающий в убитом состоянии, пыхтит чем-то из небольшого бульбулятора и лапает за жопу шлюху справа. Он кивает, и его козлиная бородка смешно топорщится.

– Истинно так, батенька, истинно так…

– Вощем, кабыздохи трусливые, такой нынче приз на кону, – продолжает капо-три. – Кто не забздит выйти с палкой – да хер с вами, с палкой и ножом! – против этой страшилы и забьет ее насмерть – тому бонус. Две недели отпуска у Дока. Истинный курорт! Ну что? Есть среди вас, говноеды, хотя бы один настоящий мужик?..

Смола начинает сопеть – капо-три явно задел его эго. Мою ногу уже отдавливает Васька, кажется, решившая, что мне хочется поискать в кругу приключений на задницу. Это зря. Я ж не дурак лезть на эту мерзость – у нее на клыках наверняка пара кило столбнячных бактерий. Нора гудит, перекатываясь шепотками и матюгами вполголоса. Народ ждет кого-то, кто решится. Крысоволк, бегающий внутри Круга, тоже ждет – и всем своим видом демонстрирует нетерпение и желание поквитаться. Сетка так и гудит от его прыжков, скрипит под когтями и порой хрустит, когда крысоволк раз за разом пробует ее на зубок.

– Зассали, очкожимы! – ржет капо-три. – Я так и думал, что забздите. Это вам не отрядных гонять, одного доходягу втроем запинывать!.. Очкишко-то жмет, да, Бек?..

Бугор Двадцать второго отряда, наш кореш, нелюдимый и заросше-волосатый зверюга Бек, тяжело смотрит в ответ и молчит. Главкапо на то и «глав», матом в ответ не покроешь. Да и прав он, если разбираться – со зверями, да еще такими, у нас здесь туговато. И выходить пионером-первопроходцем никому не хочется.

– Я смотрю, мужиков у вас ваще не имеется!.. – продолжает гнуть свое капо. – Чего и следовало ожидать… А то как-то начали мне втирать всякие умники – мол, притащите сюда зомбака, то-то потеха случится!.. А вы, крысы, сретесь от одной мысли хомяка-переростка ухерачить! Палкой и ножом! Зомбака им подавай…