Руслан Муха - Меняя Судьбу

Со всем остервенением я набросился чернокнижника с кинжалом. Головной убор с рогами слетел с его головы, он вскрикнул, но не успел ничего сделать. Полностью черные глазницы вперились в меня и резко потухли, приняв обычный человеческий вид. Я убил жреца, мне повезло, что я напал на него первым, неизвестно, на что был способен этот темный.

Второй, кажется, пытался оттащить меня, я чувствовал удары и не сразу понял, что он наносит их выпавшим из рук жреца кинжалом. В шкуре оборотня я практически не чувствовал боли, тем более в состоянии ярости. У оборотней сумасшедшая регенерация: через несколько минут кровь остановится, через час раны затянутся, а через неделю не останется даже шрама.

Я был так увлечен первой жертвой, что не заметил, как второй перестал пытаться меня остановить. И только когда с ним было покончено, краем глаза увидел, как сбоку что-то вспыхнуло.

Алтарный камень полыхал темно-синим пламенем, его языки стремительно сжигали тело Элеоноры. От алтарного камня потянулась тонкая дорожка пламени, куда-то на восток, через весь лес, танцуя языками огня прямо на снегу и нисколько его не растапливая, и не потухая.

Я уже догадался, что второй чернокнижник, поняв, что не сумеет спасти жреца, все же решился закончить ритуал сам. Зря — потому что завершил он его ценой собственной жизни.

Я бросился на него, сбив с ног. Капюшон упал с его бритой наголо головы, черные без белков глаза с ненавистью уставились на меня.

— Ты будешь проклят, пёс! — утробным, совсем нечеловеческим низким голосом выкрикнул он и всадил кинжал мне в бок — за секунду до того, как я успел вцепиться зубами в его лицо.

Меня это остановило лишь на миг, я сильнее прижал темного лапами к земле, раскрыл снова пасть, нацелившись на горло, и вдруг услышал голоса, шаги. И словно гром среди ясного неба над головой разразился гневный голос отца:

— Ярослав! Оставь его! Он нам нужен живым!

С секунду я помешкал, борясь с желанием прикончить темного, волк внутри жаждал этого так сильно, что едва не завладел моим сознанием.

— Ярослав, отойди! — снова гаркнул отец.

Я повернул голову, увидел папу, Олега и десяток стражников, наставивших в нашу сторону винтовки. Я взял себя в руки и начал медленно отступать, чернокнижник резким движением выдрал кинжал из моего бока, заставив все тело содрогнуться.

Отец вмиг соорудил снежную мантию и швырнул в чернокнижника, тот за доли секунды покрылся ледяной коркой, застыв неподвижно.

— Волка не сметь трогать, — велел отец и бросился к чернокнижнику, выдирая из его застывших пальцев кинжал.

Я медленно отступал, чувствуя, что волку категорически не нравится происходящее. Я не дал ему покончить с жертвой и теперь сдерживал изо всех сил. Он собирался уйти, собирался забрать свою сущность. Нельзя, чтобы он уходил — мне нужно дождаться, когда затянутся раны.

Но волк оказался упрямее. Я рухнул на здоровый бок и начал обращаться в человека, заставив защитников опасливо и растерянно коситься в мою сторону. Олег был тут как тут, я не успел еще и наполовину трансформироваться, как он накинул на меня мое пальто и заорал:

— Крюген! Где Крюген?!

Только обращение завершилось, как на меня набросилась вся та боль от ранений, которую приглушало проклятие ромалов. Категория моей чародейской силы была еще слишком низка, чтобы справиться с болью, поэтому приходилось терпеть.

Крюген, наконец, появился рядом, в плечо впилась игла, живица потекла по венам, взаимодействуя с моим чародейский даром, обезболивая и останавливая кровь.

— Зашивать нужно, — словно через толщу воды, донесся голос врача.

Надо мной нависло обеспокоенное лицо отца:

— Как он? — вопрос предназначался не мне.

— Все в порядке, Игорь Богданович, подлатаем — и все будет хорошо. А если обращение произойдёт ещё раз, от ран не останется и следа. Взгляните, эти раны очевидно ему нанесли несколько минут назад, а они уже затянулись.

Отец не разделил восхищения Крюгена моей способностью стремительно заращивать раны, а наклонился ко мне ближе и спросил:

— Где Элеонора? Ты ее видел?

Крюген неожиданно всадил мне в вену еще иглу.

Я приподнял голову, повернувшись в сторону алтарного камня. Ни синего пламени, ни огненной дорожки, ведущей на восток, здесь больше не было, как и тела Элеоноры. Только горстка пепла осталась на алтарном камне и грязная кружевная юбочка.

— Пепел — это и есть она, — пробормотал я, чувствуя, как накатывает дремота.

— Черт! — в сердцах выкрикнул отец, и, вторя ему, отрешенно повторил Олег:

— Че-е-ерт…

— Носилки сюда, — это сказал Крюген, а после я вырубился.

***

Я очнулся в медицинском вездеходе, напротив сидел отец, понурив могучие плечи, и с мрачной задумчивостью глядел в окно.

Мы еще едем, значит, я отрубился ненадолго.

— Мы в город? — хрипло спросил я отца.

Отец резко повернулся:

— Ты как? В порядке?

— Я намного крепче, чем вы с матерью думаете, — усмехнулся я. — Так мы в город?

— Да, ненадолго. Крюген зашьёт раны, я улажу дела с Вулпесами, а после домой.

— Попробуешь договориться с Вулпесами, — многозначительно произнес я.

— Да, верно, такое не уладить, Ярослав. Убили дочь графа Виктора Вулпеса, главного инвестора в производство и развитие нашего княжество. Если он нас оставит — плохи наши дела. Они привезли Элеонору в надежде, что кто-нибудь из Гарванов пожелает позвать ее замуж, укрепить, так сказать, наш союз кровными узами, а теперь…

— Да? — А вот это прямо-таки новость. Никогда бы не подумал, что Элеонора была здесь ради замужества. Но ни за кого из Гарванов в конечном итоге замуж она так и не вышла. И тем не менее Вулпесы продолжили скупать земли, строить здесь заводы и фабрики.

Я изменил будущее, что теперь будет, оставалось только догадываться. Спасши Миру, я обрек на смерть Элеонору, и пока неизвестно, насколько сильно я все изменил.

— Может, нам не нужны Вулпесы? — спросил я отца. — Возможно, мы сумеем и сами справиться?

— Нужны, — вздохнул отец, принялся устало тереть лоб. — Они платили нам налог за то, что вели на наших землях бизнес. Хороший налог, Яр, он позволял нам покрывать наполовину наш имперский налог. Без Вулпесов нам придется очень туго, к тому же голубые виноградники в Хорице…

Отец так и не договорил, мрачно уставился в окно. А в окне вездехода уже замелькали белые лаковые здания, заблестели зеркальные окна. Мы уже приехали в город и двигались по муниципальному сектору к больнице.

— Это ведь не наша вина, — сказал я, — мы не звали сюда чернокнижников. Такое могло произойти в любом княжестве или графстве.

— Это мы с тобою понимаем, — отец мотнул головой. — Уже завтра сюда приедут имперские следователи и будут рыскать по Варгане. Тебя наверняка тоже будут допрашивать. Ты должен рассказать все, как было. Черт, как же я хотел скрыть твое проклятие! Теперь все узнают…