Руслан Муха - Воронов дар. Изнанка прошлого

На глаза графини навернулись слезы, она снова судорожно сглотнула, закачала головой:

— Вы не понимаете, вы ничего не знаете, — тихо произнесла она.

— Он угрожал вам? Чем? — начал давить на нее отец. — Если это так — сознайтесь, и он получит по заслугам, а репутация вашего сына будет восстановлена. Его будет ждать достойное будущее, я помогу и вам, и ему. Только перестаньте унижаться и поткать этой сволочи!

Теперь по лицу графини текли крупные слезы:

— Ничего вы не знаете, князь, — судорожно выдохнув, с горечью сказала она. — Вы не знаете, какой страшный это человек, — почти шепотом добавила она, потом испуганно оглянулась на Григанских, которые почти скрылись из виду. — Извините, я что-то… Мне пора. — торопливо сказала графиня Быстрицкая и так же торопливо поспешила прочь.

— Нет, мы не можем это так оставить! — возмутился отец и решительно рванул с места к выходу.

Мы с Олегом обменялись быстрыми взглядами и поспешили следом, без слов друг друга поняв — отца нужно срочно остановить. Что бы он там не задумал, до добра это не доведет.

Отец так резво ушел вперед, что мы его едва догнали в центральном коридоре.

— Игорь, стой! — Олег соорудил воздушное лассо и торопливо поймал отца почти у самого выхода.

Отец едва не споткнулся, дернулся и резко остановился, а затем медленно повернулся, уставив на Олега разъярённый взгляд.

— Немедленно отпусти меня! — зло процедил он сквозь зубы.

— Даже не подумаю! — холодно отчеканил Олег.

У входа через спины защитников заглядывали газетчики, а нам меньше всего нужно, чтобы завтра по княжеству ходили слухи о наших семейных разборках.

— Па, не нужно, — попросил я, указав взглядом за его спину. Отец быстро обернулся, взглянул на газетчиков, но кажется даже это не умерило его пыл. Он зло дернулся, пытаясь высвободиться из хватки лассо.

— Отпусти, — с нажимом произнес он.

— Нет, — твердо сказал Олег и потянул на себя лассо, оттаскивая отца от выхода.

Тем временем Родомир и Борислав неспешно садились в свой золотой тетраход, происходящей у выхода перепалки они не видели. Нужно задержать отца еще чуть-чуть, чтобы Григанские успели уехать.

— Что ты собирался седлать? — спросил я его, оттягивая время. Хотя мне и не хотелось разговаривать здесь при газетчиках.

Отец мрачно взглянул на меня, потом на газетчиков, те кажется и не дышали, вслушиваясь в наш разговор.

Наконец с улицы послышался звук заведенного двигателя тетрахода, Григанские покидали здание суда. Я подал Олегу знак, тот сразу же развеял лассо, а отец, как сорвавшийся с цепи пес, тут же рванул на улицу. Но к счастью было уже поздно — изумрудный тетраход мелькнул за поворотом и скрылся.

Отец, тяжело и яростно дыша, какое-то время провожал его взглядом, потом повернулся к нам:

— Зря вы это сделали, не нужно было меня останавливать, — холодно отчеканил он и направился к нашему тетраходу.

Мы с Олегом переглянулись и направились за ним.

Какое-то время мы сидели в молчании. Отец не спешил заводить двигатель, а просто сидел, несомненно продолжая злиться.

— Ты бы ничего этим не добился, Игорь, — начал первым разговор Олег. — Что ты собирался? Набить Григанскому морду? И чего бы ты этим добился? Еще больше бы разозлил этого мстительного говнюка!

— Нет, я хотел добиться справедливости. Наказание должен понести Родомир, а не мальчишка Быстрицкий, — отчеканил отец.

— Он и так его понесет. Компенсацию будут выплачивать Григанские, а не Быстрицкие, — вклинился я в разговор, хотя и понимал, что отец имеет в виду совершенно другое.

— Деньги для Григанских ничего не значат, Яр, потому что они очень богаты. Настолько, что нам даже не снилось, — вздохнул отец, с сожалением взглянув на меня. — Если бы Родомиру представился случай, он бы снова это повторил, не задумываясь. И не пожалел бы никаких денег, чтобы сделать мне больно еще раз.

— Но, Родомир труслив, поэтому открыто он никогда не преступит закон, — сказал Олег. — Этот конфликт исчерпал себя, и я считаю, нам пора о нем забыть.

Я всегда считал отца куда более рассудительным, чем Олег, но сейчас был на стороне дяди, хотя и понимал, что если отца это настолько задело, значит он не отступит. Он никогда не отступал. Но нам и так хватало проблем, разборки с Григанскими сейчас ни к чему.

— Родомир поступил подло, — сказал отец, снова начав распаляться. — Он посягнул на честь нашего рода, на жизнь моего сына, и это сошло ему с рук. Нет, Олег, ты не прав. Я не могу это оставить просто так. Никогда Гарваны не позволяли каким-то вшивым графьям вытирать об себя ноги. Мне стыдно перед родом, что мы готовы смириться, поджать хвост и спрятаться в кустах. Еще сто лет назад за подобные выходки я мог бы убить Родомира, и никто бы даже не посмел сказать, что я сделал что-то скверное.

— Но сейчас другое время, па, — попытался я его вразумить. — Существуют законы, и мы не можем их нарушать. Мы можем им отомстить, но нужно быть умнее, нужно выждать время и нанести ответ тогда, когда они не будут готовы.

Отец посмотрел на меня с неприкрытым неодобрением.

— Не разочаровывай меня, Ярослав. Ты будущий князь, а не придворная интриганка. Гарваны никогда не прячутся и не бьют из-за угла — это недостойно. Мы бьем открыто и не прячась.

Олег как-то сник, кажется речи отца его пристыдили, но не меня. Когда на чаше весов стоит или честь рода, или жизнь рода, я все же выберу жизнь.

Олег вопрошающе уставился на отца и произнес уже без былой категоричности:

— И что же ты собираешься делать, Игорь?

— Я не собираюсь нарушать законы империи, если ты об этом. Но я собирался вызвать Родомира на дуэль.

Мы с Олегом мрачно переглянулись, отец решительно завел двигатель, тетраход, наконец, тронулись с места, и после отец добавил:

— И я это сделаю. Но не сейчас, — отец зло усмехнулся, — назначу дуэль на новогодие — повеселим аристократов на гуляниях в имперском дворце. Возможно, мне повезет, и я убью Григанского на этой дуэли.

В салоне тетрахода повисла мрачная тишина, перед глазами проносились серые улицы муниципального сектора. Сейчас отца лучше не трогать, пока он на взводе, поэтому мы молчали. До новогодия еще целый месяц, а значит у нас будет время его переубедить. Вот только я знал, что переубедить отца будет практически невозможно. Задели честь нашего род, и он как глава рода не мог это так оставить. В этот миг ко мне снова вернулось ощущение надвигающейся беды.

После произошедшего в суде отец как-то резко успокоился. Мы с Олегом все гадали, передумал ли он, или напротив — уже вызвал Григанского-старшего на дуэль, но почему-то молчит. Сколько бы мы не пытались спрашивать его об этом, отец старался уйти от ответов, либо говорил с прямой категоричностью, что не желает это обсуждать. И этим еще больше вводил нас растерянность.