Александр Изотов - Рабство Кольца

— А?

— Ты просто бей, братан, — усмехнулся рядом Бобр.

Он на несколько занятий больше посетил, чем я со своим ремесленником, поэтому знал, о чём говорил.

Я примерился, глядя на спину манекена. На соломенный бюст была надета грубая холщовая рубаха, швы на которой уже почти разъехались.

Кинжал вошёл неожиданно глубоко, проткнув не только спрессованную солому, но и войдя на несколько сантиметров в дерево. Мне с трудом удалось его вытянуть.

Глаза Тай Луна рядом светились от веселья:

— Любой класс имеет свои секлеты.

Я в который раз подловил себя на том, что перестал примерять свой игровой опыт из прошлой нюбсовой жизни на новую реальность. А ведь всё оказалось довольно тривиально — разбойник достигал боевого максимума, используя не совсем честные приёмы.

Первый удар всегда должен быть за мной. И желательно, в спину…

Это меня коробило, и моя природная честность завыла раненым волком. Ну, ладно, я ещё смогу гоблина или кикимору в данже прирезать вот так.

Но игрока?

Мне даже стало немного тошно в тот момент, когда я подумал, как вонзаю лезвие в спину Серому или Лютому. Какое счастье, что в нубоболе используют только дубинки!

Я истрепал не один манекен на радость Боре, оттачивая навыки, как угорелый. Немного расстраивало то, что у меня не было боевых скиллов, и приходилось пользоваться только пассивными талантами. А их поди ещё почувствуй.

И невидимости у меня не было, хотя Тай Лун намекнул, что у разбойников к этому предрасположенность. Короче говоря, в зарослях у меня больше шансов спрятаться, чем у Бори.

Так прошёл этот вечер. Сдавалось мне, план Дворфича состоял в том, чтобы моя группа теперь всегда находилась под наблюдением преподов. Я даже слегка обиделся — ну, сейчас, когда пойдут нубобольные игры, у нас и так не будет времени куда-то там сбежать.

Тем более, мне нужно было привыкать к новому классу. Вроде бы, более крутому… Хотя, в тысячный раз вонзая уставшей рукой кинжал в солому, мне в голову пришла неожиданная мысль: а удар тяпкой по земле-то был гораздо сильнее. Причём в любую часть тела противника.

Ранним утром мы сползлись к столу, чтобы приняться за завтрак. Блонди, довольно жуя бутерброд, размерам которого удивлялся даже Бобр, смотрела влюблённым взглядом на бутыль с опытом посреди стола.

910 опыта

Даже после всех налогов и проступков нам осталось немало, и это радовало. Особенно то, что в нашем складе, вдобавок к куче лута, хранилось больше сотни золотых. До одного кристалла, конечно, далеко, но нам, нищим плеерам, и это было в радость.

Особенно учитывая то, что в том данже под Сито Чернецов дал нам немного времени, чтобы подобрать выпавшее счастье. Министерство не дремало, и пришлось делать всё в срочном порядке.

На столешнице, едва мы смели с неё весь завтрак, высветилась надпись:

«Нубобольный матч Гончар — Серый в 14:00».

Мы синхронно повернули головы к часам на стене. Начало восьмого часа. Если будем порасторопнее, то успеем сгонять в несколько ходок к гномам, сбыть весь лут, а потом уже закупаться у них по серьёзному.

— А Гармаш Дворфич запретил нам приближаться к гномам, — напомнила вдруг Биби.

— Биби, мы слышали, — буркнула Блонди, — А ещё нам запрещено ходить в данжи, летать к дриадам. И есть синий мох, кстати.

Манюрова чуть ссутулилась, но улыбнулась. Всем всё было и так понятно — если соблюдать все запреты Баттонскилла, то будешь плестись в конце состава.

— Ничего, братва, раскатаем мы этих серых, — Бобр важно кивнул, а потом хохотнул, — Они разок нашего Толяна услышат, будут за ним гоняться, автографы просить.

— Деревня, а в той единственной книге, которую ты читал, даже про юмор было написано? — Лекарь фальшиво удивился, вытянув лицо.

Бобр хотел что-то ответить, но тут раздался стук в дверь. Мы все разом обернулись… Я сразу почувствовал — вчерашняя опека Дворфича продолжится и сегодня.

Моя последняя надежда, что мы сможем хотя бы с раннего утра сбежать в пещеры гномов, растаяла этим же ранним утром. И не просто растаяла, а сдулась, с противным визгом унеслась куда-то в «совокупность».

— Ядрён батон, нафиг, — вырвалось у Бобра, когда я открыл дверь.

— Здорово, плееры, — за дверью стоял Тегрий Палыч, придерживая ящик под мышкой.

На лице у коренастого шахтёра, как всегда, было вечное похмелье, вчерашний синяк сегодня стал больше, и даже почернел. Он цепким взглядом осмотрел наш холл, и я с облегчением подумал, как классно, что мы всё храним в сейфе.

Ящик, который Тегрий держал под мышкой, был заметно тяжеловат. Из крепких дубовых досок, сколоченный свежими гвоздями.

— Вы это, Гончар, — Тегрий Палыч кивнул в сторону моего пояса, — В журнале гляньте распоряжение Дворфича.

Я, подозрительно глядя на куратора, протянул руку к поясному кошельку.

— Тренировочку ещё одну проведём сегодня на стадионе, пока там свободно, — улыбаясь, кивнул Тегрий.

С Тегрием Палычем мы действительно прилетели на стадион.

Несмотря на раннее утро, тут уже возились гоблины. Десятки зелёных коротышек собирали деревянные конструкции, таскали стулья и скамейки. На краю поля стояли десятки рядов всевозможных кустарников в больших горшках, там же высились штабеля сложенных досок и брёвен.

— Карту вам будут собирать, плееры, — Тегрий Палыч поставил ящик на траву, — Поэтому надо бы попробовать кое-что…

— Чувак, я тебе не верю, — вдруг выдал Бобр.

Куратор удивлённо воззрился на нашего танка, а я на миг растерялся — ведь Боря сказал то, о чём все думали. Но при этом мы, студенты, ещё должны были соблюдать субординацию, и всё такое.

Как бы там ни было, этот Тегрий нас и наказать может на энное количество опыта.

— Щебень-гребень, — наконец, выдал Тегрий Палыч, — Плеер, ну-ка поясни.

Бобр стоял, набычившись. Но я был благодарен, что он завёл этот разговор, и прошептал:

— Мы видели вас с Оркосом Менэтилем.

— С кем? — нервно оглянувшись на снующих неподалёку гоблинов, спросил Тегрий.

— При всём моём уважении, господин куратор, — в разговор вступил Толя, — Но это, как бы сказал Борис, гнилая отмазка.

— Даёшь революшн, — подытожила Блонди.

И мы все замолчали.

Тегрий Палыч некоторое время нас разглядывал, недовольно поджав губы. Потом всё же сел на ящик, расстегнул кошель и судорожно сунул туда руку.

Мы все напряглись, но он вытащил обычную фляжку, откупорил пробку. В нос ударил знакомый запах — помнится, в Белом Гноме все стены пропахли этими гномьми настойками.

Тегрий приложился к фляжке, глотнул пару раз, не сводя с нас взгляда. Потом, крякнув, утёр бородку.

— Вот значит как, — он сунул фляжку обратно, и ощерился улыбкой, — Эх, Гончар, недооценил я тебя.