Андрей Стригин - Холодный рай

— Так таки пойдёшь завтра… то есть уже сегодня? — в словах женщины мелькает страх.

— Обязательно. Если даже не получится наказать гадов, по крайней мере, проведём разведку. Я чувствую, что-то начинает происходить, словно мощный маховик стронулся с места, раскрутится — не остановишь, перемелет зубцами в труху.

— Ты мой маховик, — Нина украдкой оглядывается и впивается в его губы страстным поцелуем.

Виктор отвечает, но к своему удивлению чувствует пустоту в душе, словно в преддверии смерти. Это сочетание страсти и страха вскружило голову, он встаёт, рывком поднимает женщину:

— У нас есть один час, — шепнул он дрожа.

Нина неожиданно всхлипывает:

— Мне кажется, тебя ждёт… — она не договаривает, лишь слёзы жемчугом скатились с лица.

— Пустые страхи, — говорит Виктор, но мрачнеет, его интуиция, сволочь этакая, словно ледяными пальцами обхватывает сердце. В любой другой момент он послушался бы но сейчас нет никакой возможности, за ним стоят люди, желающие мщения.

В неуклюжем доме, который он выстроил собственными руками, так уютно и хорошо, а рядом с ним любимая женщина. Она отдаётся ему со страстью молодой любовницы, а в глазах преданность жены.

Сквозь щели, изображающие окна, проникает серость рассвета. Виктор открывает глаза, пора. Как тягостно уходить, здесь тепло и спокойно, а Нина спит, такая нежная и трогательная. Виктор берёт автомат, щупает ножны, они пустые. Нож придавлен телом женщины, вероятно, он выпал, когда они были в объятиях. Нет, будить он не будет, сил нет, впрочем, автомата вполне достаточно.

Вздрагивая от сырости, Виктор бежит к палаткам. Горит костёр, мужчины не спят, ему протягивают поджаренного голубя.

— Доброе утро, — здоровается он, присаживается, с аппетитом ест, тонкие косточки голубя хрустят на зубах, сочное мясо придаёт уверенность и даже интуиция уползает глубоко в сознание и лишь в глубине холодит сердце.

Подходит хмурый Алик, придерживая панаму у левого глаза.

— Кто это тебя? — узрев хороший синяк под глазом, удивляется Виктор.

— Так, — неопределённо произносит он.

— Аньку с Игнатом не поделили, — хихикнул Антон.

— Я ему тоже вмазал, — со злостью выпалил Алик. — Чего это он на чужих женщин заглядывается!

— Да, конечно, вмазал, если бы я не подоспел, он тебе как курёнку шею отвинтил бы, — хохотнул Антон. — А крепкий мужик, Игнат, а борода, какая, Анька явно в его бороду влюбилась, вот отрастишь такую, и у тебя шанс появится, — язвит его друг.

— Не хорошо это, — сурово двинул бровями Павел Сергеевич, — надо по интеллигентному решать. А вы как считаете? — в упор обращается он к Виктору.

— Я? — отрывается от голубя мужчина. — Тоже в драку полез. Свою женщину в жизнь не отдал бы.

Алик опускает взгляд, хмурится сильнее, козлиная бородка обвисает, затем задорно вздёргивается:

— Ничего, Анька равно будет со мной… запуталась девка.

— Верно, со многими путается, — не к месту вякнул Антон и едва увернулся от хлёсткого удара.

— Э нет, — на этот раз резко противится Виктор, — у нас не детский сад. Всё, Алик, пора, — он встаёт, швыряет в огонь обглоданные косточки. — Павел Сергеевич, организуйте охрану лагеря, Игната с Сашей отправьте на лодке за брёвнами, пусть хоть сколько привезут. А ты, — Виктор останавливает взгляд на Викентии Петровиче, — сигнальные ловушки поставь.

Караби яйла просыпается. На свинцовом море с опаской пробегают акварельные блики от порозовевшего горизонта, потянуло свежим ветром, бежит рябь, отбрасывая медные отблески. Далеко в море показывается знакомое стадо касаток, в последнее время они часто подплывают к побережью, где-то в увязнувших в море скалах, расположились морские котики. Вода несколько прогрелась и сейчас в можно по пояс погружаться, без риска отморозить себе пятки. Конечно, море равно холодное, ближе к семнадцати, но не одиннадцать, как это было месяц назад. равно Виктор вздрагивает, когда, зачерпнув воды, резко обливает голову, пытаясь прогнать сонную вялость — результат бессонной ночи. Алик тоже умывается, с удовольствием фыркает, встряхивает козлиной бородкой, утирается панамой, давно потерявшей первоначальную форму, жизнерадостно улыбается, ослепляя мир, синим фингалом:

— Хорошая водичка, бодрящая, искупаться бы, да идти надо, — Алик проверяет остроту ножа, сбривая волоски на руке, всовывает в ножны, с завистью смотрит на автомат.

— Касатки что-то волнуются, — раздувая ноздри, Виктор смотрит вдаль.

Алик подходит к нему, тожё смотрит, тень набегает на лицо:

— Там лодка… перевёрнутая.

— Да, — соглашается Виктор.

— Вдруг там люди? — всполошился Алик.

— Их сейчас там нет, — Виктор морщится, словно от боли, ему нравятся эти морские звери, но человек их обидел, он вспоминает слова Ани, говорившее, что по касаткам стреляли из пистолета, а они злопамятные — не простят.

— Может, лодку спустим?

— Чтоб они и нашу перевернули.

— Откуда она здесь появилась? — задумался Алик.

— Сейчас в море много островов… с какого-нибудь из них.

— Значит и людей много? — в надежде у Алика разгораются глаза.

— Не думаю что много, но однозначно есть, — кивает Виктор. — Четырдаг над водой, Карадаг, Ангарский перевал, Демерджи, Ай-Петри…

— Красивые места, дикие, — кивает Алик, — но жрать там нечего.

— Захотят, найдут, — жёстко отвечает Виктор.

Он последний раз глянул на резвящихся касаток и сворачивает с берега вглубь холмов и скал. По берегу идти нельзя, мигом засекут, необходимо выбрать такой путь, где нет постов и ловушек. Очень волнует Идар, даже больше Вагиза. Виктор уверен, главарь зеков недолго будет хозяином этих мест, автомат его козырь, но его можно и отобрать. Для Идара это дело времени, если конечно он действительно был офицером ГРУ.

Интуиция, сигнализирующая об опасности и некоторое время выжигающая сознание, трансформируется в адреналин и теперь бодрит кровь, вызывая возбуждение, похожее на радость. Хочется быстрее подойти к Чёрному монастырю, но разум не лишён холодного рассудка и приходится обходить удобные тропы, забираясь на кручи, рискуя сорваться, но выхода нет, Виктор знает — их ждут. Как бы их перехитрить? Где бы найти такое место, откуда можно расстрелять людоедов и избавиться от одной из проблем? А затем можно будет вплотную заняться Идаром Сергеевичем. Виктор знает, им будет тесно на этой земле, кому-то придётся уйти.

К Чёрному монастырю мужчины подходят с тыла, взбираются на соседнюю сопку и замерли за туром. Пещера отсюда не видна, заслоняют деревья и многочисленные скалы, но дым от костра ощущается, он вновь тягучий и сладковатый.

— Твари, — судорожно вдыхает Алик, он догадался, кого сейчас готовят на огне.