Андрей Стригин - Холодный рай

— Сан Саныч!

Охранник живенько откликается:

— Что орёшь? — доска откидывается, он пытается рассмотреть пленника.

— Воды принеси.

— Дима не велел.

— А Идар напротив, сказал, чтобы питьём, едой и тёплым одеялом я был обеспечен. Кстати, для информации, если я соглашусь с требованиями Идара, то отсюда выйду твоим начальником. Тебе это надо, портить со мной отношения в самом начале?

— Не пугай, — беззлобно произносит Сан Саныч.

— И не думаю, просто сейчас я хочу воды. Кстати, ты можешь у Идара спросить, а прочее, самодеятельность Димы.

— У него это бывает, — хмыкает Сан Саныч, — не может успокоиться, что его бывший начальник охраны так высоко взлетел.

— Не говори так, — дурачась, говорит Виктор.

— Почему? — удивляется охранник.

— Есть мнение, кто высоко взлетает — больно падает.

— Ах это… Идар не упадёт, — уверенно отвечает Сан Саныч.

— Будем надеяться, — выдавливает из себя смешок Виктор, а у самого до предела напрягаются мышцы и останавливается взгляд, он видит, что дверь сползает в сторону и в узкий проём протискивается охранник, держа в руке кружку с водой.

Сан Саныч останавливается рядом, Виктор слабо дёргается и стонет, демонстрируя полную беспомощность:

— Раз пришёл, напои меня, — он вытягивает шею.

— Крепко тебя спеленали, — неодобрительно чмокнул губами Сан Саныч. — Руки как, не слишком занемели?

— Терпимо, — стараясь скрыть возбуждение, говорит Виктор.

— Попей, потом немного ослаблю узел.

— Спасибо, — Виктор наклоняется к кружке, — и прости, — добавляет он, резким взмахом чиркает остро заточенной пластиной по незащищенному горлу.

Лезвие с хрустом перерезает кадык, горячая струя вырывается из страшной раны, заливая лицо Виктору. Сан Саныч отшатывается, обхватывает ладонями шею, сквозь пальцы как водопад струится густая кровь, он булькает горлом, пытаясь кричать, глаза раскрываются от дикой боли и недоумения.

— Прости, — повторяет Виктор, — встаёт во весь рост, отпихивает от себя охранника. Сан Саныч падает, дёргается в судорогах и замирает, навсегда сохраняя в своих глазах какое-то детское удивление. — Ничего личного, — он отворачивается от него, но на душе внезапно становится пусто, кого-кого, а его совсем не хотел убивать.

Вот и всё, обратной дороги нет, впрочем… и не было. Виктор подскакивает к выходу, осторожно выглядывает. На первый взгляд — идиллия, работа кипит, суровые мужчины выкладывают стены будущих домов, женщины замешивают глину, но вот звонко свистит плеть, крик боли ломает гармонию строящегося поселения. Теперь чётко видна грань между свободными гражданами и рабами, Идар слов на ветер не бросает, ударными темпами строит Нью-Рим. А ведь получается, Виктор серьёзно обеспокоен, скоро действительно равных ему на Караби яйле не будет. Что-то надо думать в ответ, только бы вырваться, а единственный путь — обрыв. Холодок сковывает сердце, но интуиция подсказывает, это правильно решение.

Ветер доносит неясный шум волн и свежесть моря, там свобода. Но как добежать до него и вдруг у подножия скалы? Нет, там сразу море, вспоминает Виктор, они же акул подкармливают. Вот теперь необходимо выбрать, кто страшнее акулы или Идар. Жуть сковывает сердце, Виктор вспоминает фильмы ужасов с участием морских хищников. Некоторое время мусолит в голове картинки, в которых акулы разрывают людей, затем встряхивает головой и выносит вердикт: «Они значительно безопаснее людей».

Тянуть больше нельзя, Виктор выбирается из грота, прячется за камнями, извиваясь, словно червяк, ползёт вдоль строительного мусора и натыкается на женщину, замешивающую жирую глину. Она отпрянула и едва не вскрикнула, Виктор прикладывает палец к своим губам. Женщина внимательно его оглядывает, в глазах появляется сострадание, Виктор весь в крови и она думает, что это его кровь.

— Ты кто? — шепчет женщина.

— В плен взяли.

— Нас тоже, — в взгляде появляется ненависть. — Ты сильно избит и весь в крови.

— Пустяки. Ты можешь меня как-то заслонить?

— Ты хочешь бежать?

— У меня безвыходное положение.

— Там обрыв… метров тридцать.

— И с большей высоты иногда прыгают, — уверенно произносит мужчина.

— Они туда отходы сваливают, акул развелось, а иногда касатки подходят.

— Человек для акул не основная пища, — неуверенно произносит Виктор.

— Как знаешь, а вот я бы не рискнула, мы как-нибудь по-другому устроим побег.

— У меня нет того времени, скорее всего завтра, из меня выпустят последнюю кровь.

— Хорошо, давай я тебя глиной обмажу? — она со щедростью свойственной русским женщинам, вываливает на него мешок с глиной, Виктор даже прогибается от тяжести, а ведь вовремя, слышится Димин окрик: — Что развела грязь, быстро в одну кучу собирай! Допросишься, Марина, шкуру плёткой стяну как с твоего Павлика.

— Я сейчас, Дмитрий Леонидович, приберу, чисто будет, не сомневайтесь, — излишне почтительно произносит женщина, старательно пряча в глазах злой огонь.

— И даже не посылаешь, как прошлый раз? — удивляется Дима. — Видно становишься на путь исправления. Молодец Марина, я учту это.

— Вы уж учтите, Дмитрий Леонидович.

— Что-то ты замыслила, — недобро сузил глаза надсмотрщик.

— Что вы такое говорите, просто Идар Сергеевич обещал самых исполнительных, свободными гражданами сделать.

— Это он может, — неодобрительно жуёт губы Дима. — Ладно, давай, суетись. Через пять минут подойду, чтобы чисто было.

Виктор под слоем глины вспотел как мышь, до боли в пальцах, сжимая острую пластинку, напряжение столь велико, то он два не вскакивает, но Дима, ударив плетью о своей ноге, удаляется и вот уже отрывается на молодом парне, полосуя ему спину.

Раздумывать больше нечего, Виктор скатывается в ложбину, образованную треснутой природной плитой, становится на четвереньки и как шимпанзе скачет к видневшемуся куску потемневшего неба. За этим занятием его замечает Идар, он невольно вздрагивает, не поняв, что это, но затем вскидывает АКМ, но не стреляет, бережёт патроны:

— Стоять! — кричит он.

Услышав окрик, Виктор поднимается во весь рост, роняя куски глины, оборачивается, встречается с ним взглядом.

— Отрезайте ему дорогу! — приказывает Идар оторопевшим от неожиданности трём охранникам.

Первый бросается наперерез, но в Виктора словно вселяется дикий зверь, с рычанием сбивает его с ног, полосуя щёку острой, как бритва пластиной, второму с размаху бьёт в живот, чувствуя, как ломает рёбра, третий отпрянул, выхватывает кинжал.

— Живьём брать! — Идар не удержавшись, пальнул в воздух.

— Стреляй-стреляй, трать патроны! — выкрикивает Виктор и успешно подсекает ногой третьего охранника и с размаху наносит удар ногой в лицо.