Олег Кожевников - Земляне: Поединок. Возмездие. Жажда жизни [сборник litres]

– Ну, литров тридцать тратим, наверное, вместе с приготовлением ухи и мытьём посуды.

– Так… допустим, месяц мы будем плыть, значит, нам необходимо для этого бочки четыре воды. А у нас всего двенадцать. Значит, получается, что шесть бочек можем смело использовать на стирку и собственную помывку.

– Запросто, капитан! Правда, нужно предусмотреть дополнительную бочку для тракториста. Этого селянина нужно обмывать почаще.

Сказав это, Сергей засмеялся, я же просто хмыкнул и заметил:

– Что ржёшь, кретин! Тебе бы оказаться в его шкуре! Вон я сутки помучился с этой морской болезнью, не дай бог больше. Короче, «Склифосовский», давай-ка мастерить новую снасть. Что зря лясы точить?

После этих слов мы ещё пару минут полюбезничали, награждая друг друга разными эпитетами, и начали обсуждение наших дальнейших действий. Через час, подобрав все нужные материалы, приступили к изготовлению, как мы её шутя назвали – «сверхмегасуперудочки». Девушек я тоже озадачил новой деятельностью. В основном, конечно, пришлось повозиться с нашей главной эмансипэ – Верой. Но после того как я её уломал, даже продолжающая страдать от морской болезни Наташа приобщилась к грандиозной стирке. Хотя стиркой это было назвать трудно – мыла и стирального порошка уже давно не было. Просто одежду и нижнее бельё несколько раз прополаскивали в небольших объёмах воды и вывешивали сушиться повыше – чтобы брызги от волн не могли на неё попасть.

Через некоторое время наш гордый «Ковчег» уже напоминал балаганный картонный кораблик, весь увешанный штанами, майками, трусами и постельными принадлежностями. Славу богу, всё сохло достаточно быстро, и выставка поношенного нижнего белья продлилась недолго. А под вечер у нас был настоящий праздник – наконец удалось провести нечто вроде банного дня. Девушкам вообще подфартило – у них была тёплая вода.

Примерно минут двадцать у нас работал бензогенератор, удалось нагреть несколько десятков литров воды. За время работы генератора мы с Серёгой распилили подобранную пружину на двенадцать крючков. Кроме этого, еле-еле отрезали от упругой шестиметровой полосы, когда-то находившейся в трейлере, три куска. Они в дальнейшем должны были послужить упругим элементом для наших арбалетов. Хотелось бы, конечно, получить этих элементов больше, но когда я начал отпиливать следующий кусок, последний, уже наполовину сточенный отрезной круг по металлу не выдержал и развалился. Теперь у нашей болгарки остался только металлический круг с алмазными насечками. Им хорошо резать бетонные стены, а высокоуглеродистую сталь – никак. Было обидно до слёз, ведь на эту упругую полосу мы очень сильно рассчитывали, когда размышляли о конструкции арбалета.

Отрезанных полос хватало только на один арбалет. Эта перфорированная полоса из высокоуглеродистой трансформаторной стали была толщиной всего один миллиметр, и, чтобы обеспечить прочность арбалетной дуги, её нужно было делать из нескольких полос. По нашей задумке, дуга должна была быть похожа на автомобильную рессору. Между собой эти широкие (5 см) и достаточно длинные (70 см) полосы было нетрудно скрепить болтами. В полосе по центру уже изначально были квадратные отверстия (1×1 см), перфорированные на всю шестиметровую длину с шагом в один сантиметр. Через эти отверстия было удобно пропускать тонкий металлический трос, который мы хотели использовать вместо тетивы. Такие тросики были установлены в механизмы стеклоподъёмников. А многочисленные автомобильные двери сейчас только захламляли трюм нашего «Ковчега».

Одним словом, у нас было всё, чтобы изготовить минимум три арбалета. И самое главное, был материал для изготовления трёх упругих дуг – запчасть какого-то энергетического оборудования, для наших целей она подходила идеально. К сожалению, не всё бывает в жизни так, как тебе хочется, и сломанный отрезной диск тому подтверждение. Мою злость на собственную неловкость несколько успокоил Сергей, заявив:

– Да ладно, Миха, с кем не бывает! Попозже попробуем эту полосу сваркой порезать. А сейчас давай лучше будем снасть для суперрыбы гоношить. Сейчас это главное, а арбалетом займёмся, когда обеспечим себя рыбой.

Сергей был прав, в первую очередь, нужно было заботиться о пропитании и удачном завершении этого безумного плаванья. Поэтому, убрав в рубку заготовки для арбалета, я стал помогать в изготовлении рыболовецких снастей. Это скорее походило на слесарные работы, чем на наши привычные действия по устройству донок или резинок. Дело было для нас непривычное, и как мы ни гнали, но закончить всё засветло не удалось. Пришлось отложить всё на завтра. Но это было не очень страшно, на плотный ужин и завтрак рыбы, наловленной ранее, было достаточно. А головы этих рыбин должны были пойти для наживки.

После ужина я заступил на вахту, а после неё отправился спать в нашу с Леной каюту. На меня уже совсем не действовала качка, я даже балдел, находясь высоко над палубой. Чувствовал себя, как в люльке, и, наверное, поэтому быстро заснул, не уделив никакого внимания сопевшей у стенки жене.

На следующий день мы всё-таки изготовили нашу суперудочку. И, что поразительно, во время первого пробного заброса поймали макрель килограммов в пятьдесят. Точный вес определить было невозможно, наш безмен на такие уловы был не рассчитан. После бурной радости по поводу такого удачного улова всё вернулось в привычную колею – вахты, рыбалка, а в свободное от них время – работы по изготовлению арбалета. Только со спусковым механизмом мы ковырялись больше недели, и принимали в этом участие все ребята. Даже Вася начал иногда появляться на палубе не только для посещения гальюна. Но от вахт мы его всё равно освободили. При волнении моря больше двух баллов морская болезнь к нему возвращалась вновь.

В течение почти трёх недель мы ни разу не убирали парус. Ветер дул в приемлемом для нас направлении. И что особенно отрадно, никогда не переходил в штормовой. За это время максимальная высота волн, по словам Сергея, не превышала четырёх баллов.

Благоденствие закончилось на двадцатый день нашего плаванья. Утром ничего не предвещало резкого изменения погоды. Но уже в три часа дня случился сильнейший шторм. Что творилось наверху, я воочию и не представлял – снова вернулась проклятая морская болезнь, я опять забился в трюм, в уже обжитую мною клетушку. До этого я пытался держаться почти час, но потом как побитый пёс всё же поплёлся в свою конуру. Но к шторму мы успели подготовиться. Когда небо потемнело, тут же скатали большой парус, прибрали всё на палубе и закрылись в рубке.

Сначала я с интересом наблюдал за невероятным буйством природы – тропическим ливнем с громом и молниями. Но когда Сергей, невозмутимо комментирующий обстановку, объявил, что волнение моря достигло шести баллов, я сломался и, промямлив что-то невразумительное, поплёлся в трюм. Весь этот кошмар длился трое суток, ровно столько же времени я провёл в трюме. В это время только Леночка была моей отрадой и кормилицей. Как и прежде, она отпаивала меня рыбным бульоном и служила связующим звеном между мной и другими ребятами. Нет, я, конечно, ненадолго заходил в кают-компанию, но до длинных разговоров дело не доходило. Состояние было не то.