Игорь Павлов - Рыцари монстры и роботы

Поднялся. Поправил китель. Поклонился замолчавшим хозяевам.

– Спасибо вам, люди добрые, – сказал, скользя всей своей серьезностью по ошарашенным лицам, и вышел на улицу.

Солнце болезненно ударило в глаза. Над шумным городом день. Прищурился, проявилась картинка. Сбоку лавочка, три бабушки сидят. На меня смотрят.

– Вот Тамарка шустра, рыцарька–то себе урвала, – прошептала одна. Ее сразу две другие зашикали. Бабки изобразили беззаботность, когда я прошел мимо.

Иду вперед, вокруг дома, дорожки. Дети гоняют, надрывно кудахчущих, кур. Только перья летят. Мужичок на тележке вязки сена везет. Запыхтел, когда я его обгонять стал. Женщина с ведром воды на встречу тащится, на меня с испугом смотрит, сторонится. Впереди две девчонки в платьях, остановились и присели с поклоном. Я даже опешил от такого внимания, кое–как кивнул и дальше ногами перебираю. Позади хихиканья.

– Простите! Подскажите, где таверна? – обратился я к дедушке с палочкой. Тот мне улыбкой с гнилыми зубами улыбается и все. Глаза белые не моргающие куда–то сквозь меня смотрят. О Великие! Шарахаюсь от него, чуть ли не сбивая, подкатившего позади мужика с тележкой.

Спешу дальше. На развилке остановился. Налево или направо?! Название гостиницы не знаю, таверны тоже.

– Господин? – подбежал мальчишка в сером опоясанном балахоне. – Вы не местный да? Куда вас проводить?

– До таверны.

– Их в городе четыре. Вам в какую?

– Хм... а постоялых дворов сколько?

– Тоже четыре.

– А ближайший? Там дом такой большой, четырехэтажный. И гостиница там же.

– А! – воскликнул мальчишка. – Знаю! Знаю! Три медяка дадите?

– Держи, –дал ему серебряный рин. Меньше в кошеле не было.

Мальчишка в восторге. Помчался быстро, я за ним еле успеваю.

Людей на улице тьма. В основном крестьяне. Все что–то тащат и меня сторонятся. Вот и до рынка маленького дошли. Зазвучали зазывалы, перекрикивая друг друга и предлагая свежий хлеб, пиво, лук, куриные яйца, рыбу...

Фу, запахи пошли просто невыносимые. Смотрю в спину юркому мальчишке. Проводник легко проскальзывает между людей, а я чуть ли не сталкиваюсь с проходящими. Тут пошла плотнее толпа. Впереди огромный рыцарь показался в матовых доспехах. Тот самый! Что в таверне сидел. Прямо на меня смотрит. Глаза карие, как у Симоны, большие и бешеные. Уставился так, будто узнал во мне врага какого–нибудь. Я стороной иду с затаившимся дыханием. А он останавливается и сопровождает меня поворотом головы и туловища. Душа так в пятки и ушла...

Мчусь сквозь толпу, мальчишка куда–то потерялся. Выскочил я с рынка на проезжую дорогу. Повозки с лошадьми, всадники... голова кругом.

– Господин? – окликает мальчишка с вытянутой в сторону рукой. Я смотрю на него и прослеживаю за указательным пальцем. А вон и постоялый двор наш возвышается над всеми окружающими домами. Днем красиво смотрится, крыша из красной черепицы будто дворцовая. Уже и не так тревожно.

Ускоряюсь туда. У калитки пацан стоит, передо мной ее распахивает, кланяется. Я на задний двор иду, дом обхожу. Лошади наши стоят. Фух... значит, рыцари не уехали. Так. А Симона где?!

Возвращаюсь к фасаду дома и заходу в дверь. Вот и прохладный холл, дед вчерашний подбегает.

– Господин! – визжит тот. – Ваши рыцари посуду побили! И за баню не заплатили!

Протягиваю ему золотой рин. Дед сразу заулыбался.

– Вам моя дочка Ника понравилась, эр баронет? Она не из таких! Молода еще. Заберите к себе в замок! Пропадет здесь девка. Мамки нету у нее. А я занятой, не угляжу за ней! Заберите в замок, благородный господин!

Молчу. Сказать особо нечего.

– Симона не вернулась? – спрашиваю после недолгой паузы. – Ну девушка, что вчера с нами приезжала?

– А! – кивнул старик. – Была, была госпожа! Утром рано пришла, коня своего забрала и уехала. Ничего не передавала вам, велела не рассказывать, что была.

Присел на ближайший стул. Куда она смылась–то? Мысли разные в голову полезли... Симона?! Вруша ты. Меня словно уносит куда–то, голова кружится, теряюсь... Вижу ее, будто над ней лечу. Скачет она, под копытами коня трава мелькает. Ветер в лицо дует, леса впереди, солнце в спину светит. Тени, быстрые тени... Смеется, и еще смех слышу, мужской... Смотрит на всадника, что сбоку скачет. Чувства мной овладевают, возбуждение, счастье, свобода и восторг. Чужое все, но такое настоящее. Сон наяву какой–то.

Все мысли ее, как на ладони. В Тилисе у нее любимый мужчина – сапожник, еле–еле концы с концами сводил. Безумная любовь, переписка, редкие встречи, печаль, слезы, мечты... И наконец, Симона вырвалась в город, скопив немало денег, да удрала с ним, оставив меня с носом... Предательница. Теперь что я Кюри скажу?! Все это время она врала мне! Вынашивала план и собирала деньги... Глупый мальчишка, я?! Она думает, я глупый пацан!!

Злость накатывает. Наваждение стряхиваю, пелена чужих мыслей и образов с глаз сходит. Снова я в холе гостиницы. Дед на меня смотрит, взгляд испуганный, такое впечатление, что даже пошевелиться ему страшно.

– Ваша мощь? М... может баньку? – блеет он, хлопая выпученными глазами.

– А давай, – махаю. – Вина тащи и Нику свою, веники липовые, чтоб с собой прихватила!

– Ваша мощь, пощадите!!

– Что не так?!

– Березовые только! Наскоро не соберем. Липа растет далеко!

– Ха! Я–то подумал, за дочку переживаешь! – огрызнулся я.

Баня во дворе. Там уже вовсю идет суета. Женщины таскают по два ведра воды, пацаны по половинке. Труба дымит. Я встал и стою, смотрю на всю эту возню. Небо ясное, хочется, как дым взять и раствориться высоко–высоко. Забыть обо всем. У меня была подруга, которой я верил. Пусть и со своими секретами. Но как же так?! Я бы понял, расскажи она мне все, обязательно помог! Денег бы дал. Но она показала, что нет мне доверия. Ее искренность вышла пустой. Что казалось самым настоящим, оказалось ложью.

Из бани женщины выволокли двух пьяных рыцарей из моего отряда. Они вообще оказались невменяемы. Хриплый и лысый маленький. Фу, хоть бы прикрыли их чем–нибудь!

Мерзко стало. И в баню уже не хочу. Даже сюда запах их блевотины доносится. Думаю, уйти, разворачиваюсь и на Нику натыкаюсь. Веники падают из нее рук. Она видит, что кривит меня, сама морщится, тоже чувствует эту невыносимую вонь.

– Сейчас все уберем, эр Эрик! – визжит она. – Только не уходите!

Помчалась вовнутрь. Кричит на кого–то там. Надрывно так. Старается... не могу теперь уйти. Неловко стало. Отошел к лавочке, сижу, жду. В небе огонек пролетел, едва заметный, очень высоко, будто по дуге прокатился и исчез.

Баня готова. Но запахи остались. Ника тянет за собой. Внутри скидывает с себя все, меня раздевает. Полотенца подает. Баня, как баня, тесновата правда и бревенчатые стены чернотой блестят. Напарила меня Ника, вымыла. Все время держалась с застенчивым взглядом и легкой улыбочкой. Крутила задницей передо мной, а у меня желания никакого. Все о Симоне думаю.