Владимир Василенко - Жатва [СИ]

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_action sf_fantasy sf_technofantasy popadanec network_literature Владимир Сергеевич Василенко 30880 Жатва [СИ]

Привычный мир рухнул. Люди втянуты в чужую игру, в которой они даже не пешки, а просто трофеи. Живой ресурс. В лучшем случае они станут рабами тех, кто считает себя высшими существами. В худшем… О, вариантов тут масса.
Меня зовут Ян Раевский. Я попал в этот переплет вместе со всеми, однако не собираюсь разделять участь остальных. У меня свой путь. Может, потому, что я и сам не совсем человек…

v 1.0 – создание fb2 – (Владимир Василенко)

v 1.01 – оптимизация обложки и дополнительное форматирование – (Colourban)

Темно. И холодно. Ч-черт, да что ж так холодно-то?

Онемевшие пальцы скользят по шершавой, задубевшей простыне. Запястьем касаюсь обжигающе холодного металлического поручня, и по телу пробегает судорога от озноба. Кое-как разлепляю веки, пытаюсь приподняться.

Голова тяжелая, как гиря, шея без подушки затекла до ломоты в позвонках. Поворачиваюсь на бок. Справа – слабый колышущийся отсвет от приоткрытой двери. Он выхватывает из полумрака голую стену, до половины отделанную кафелем. Рядом – закрытый шкаф и тумбочка, на ней тускло поблескивает какая-то медицинская утварь. Над головой нависла, как НЛО, массивная шайба светильника с выпуклыми линзами.

Я что, до сих пор в операционной? Но, похоже, ночь уже на дворе.

Мозг пронзает догадка, от которой сердце невольно замирает, будто оцепеневшая от страха птаха, а потом начинает колотиться с удвоенной скоростью.

Я что, снова оказался ТАМ? Нет, нет, нет… Нет!!

Делаю глубокий вдох, стараюсь успокоиться. Взгляд мечется по стенам, расчерченным причудливым узором из теней и пятен света. На несколько секунд зажмуриваюсь, чтобы не отвлекаться ни на что, кроме собственных эмоций и ощущений.

Годы тренировок дают о себе знать – вспышку паники удается погасить в зародыше. Пульс постепенно нормализовался. Но тут откуда-то издалека, сквозь толщу стен, донесся истошный женский вопль, расслоенный гулким коридорным эхом. Я непроизвольно дернулся. Приподнялся, сел, опираясь на поручни. Все пришлось делать медленно – руки дрожат, локти подгибаются от слабости.

Замер, прислушиваясь. Показалось?

Крик не повторился – наоборот, все стихло, только за окном, плотно закрытым рулонной шторой, шумят порывы ветра и злого дождя – будто горсти песка в стекло бросают. Похоже, град. И крупный. Одна за другой полыхнули две молнии, на доли секунды отпечатывая на стене тень от перекрестья оконной рамы.

Может показаться странным, но меня это немного успокаивает. Потому что ТАМ не бывает звуков и яркого света. Наоборот, все будто тонет в сером рыхлом тумане. Как пелена помех на старых ламповых телевизорах.

Значит, все в порядке. Рецидивов не было больше десяти лет. И сейчас тоже все будет хорошо. Надо только успокоиться. Успокоиться… Успокоиться…

Ловлю себя на том, что шепчу это слово вслух, покачиваясь взад-вперед.

Зажмурился и еле слышно зашептал детскую считалочку, за многие годы превратившуюся для меня в своего рода заклинание.

Во рту пересохло так, что распухший язык еле шевелится, прилипает к небу, покрытому вязкой горьковатой слизью.

Пить хочется, как со страшнейшего похмелья. И тошнит так же. Сердце тревожно ворочается в груди, колотится все быстрее, и я концентрируюсь на его биении, стараюсь замедлить его силой мысли. Это главное. Это самое главное…

Уф, вроде отлегло. Ощупал себя. Гол, как младенец, прикрыт лишь тонкой простыней, от которой исходит легкий запах дыма… Нет, дымом тянет из коридора. Пожар, что ли?

Справа внизу живота обнаружил марлевую повязку, прилепленную к коже длинными полосками пластыря. Не больно, но это, похоже, потому, что наркоз еще толком не прошел. Меня всего колотит – не то отходняки, не то просто от холода. И голова кругом идет. Будто не на столе сижу, а на медленно разгоняющейся карусели.

Операция у меня пустяковая – аппендицит. Но наверняка мне еще нельзя вставать. И пить, я слышал, сразу после наркоза тоже нельзя какое-то время. Да и вообще особо дергаться – швы же разойдутся.

Но чего уж точно нельзя – так это вот так бросать пациента! Мне тут что, окочуриться теперь?

Я потихоньку свесил ноги со стола, сел прямее. Огляделся. Одежда моя осталась в палате, так что придется кое-как завернуться в простыню.

Почему так темно? Наверное, электричество вырубилось из-за грозы. Буря за окном, судя по завываниям ветра, нешуточная. Вон, снова полыхнуло. И еще раз.

Я обернулся в сторону окна, и вдруг до меня дошло, что грома после молний нет. Только яркие вспышки, шум ветра, дождь или град за окном… И холодно – аж пар изо рта. Не может быть так холодно в середине августа!

Бред какой-то…

А может, я и правда – того? Глюки, не отошел еще от наркоза…

Я снова одернул себя, привычным коротким ритуалом аутотренинга отогнал ненужные мысли и эмоции. Постарался сосредоточиться на главном.

А что для нас сейчас главное? Надо выяснить, что происходит. И надо убираться отсюда.

Все ощутимее чувствовался запах гари – горьковатый, навязчивый. От него запершило в горле. Я плотнее обмотался простыней. Свернул ее, перебросил через плечо, попробовал укутаться на манер римской тоги. Но получалось скорее как в сауне.

Потихоньку спустился на пол, едва не взвыв, когда босые ступни коснулись пола. Такое ощущение, что там не кафель, а пласт льда.