Иван Оченков - Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан [сборник litres]

– Это как же?

– Видишь ли, Никодимыч, – вступил в разговор Барановский-младший. – Будищев, конечно, совершил недостойный поступок, но он нам сейчас нужен. Будь покоен, мы его накажем и заставим перед тобой извиниться…

– Господь с вами, Владимир Степанович, – преданно глядя в глаза, пустил слезу мастер. – Коли будет на то ваша воля, так я и заявление в полиции заберу, и бумагу подпишу, что никаких претензий не имею к этому паскуднику, да только на кой мне его извинения? Он же меня – старика, можно сказать, – смертным боем…

– Ну, полно-полно, – поспешили успокоить его хозяева. – Будь уверен, что Будищев в твою сторону теперь даже не глянет лишний раз. Мы об этом позаботимся.

– Покорнейше благодарю, господа. Только на вашу защиту и уповаю, раз уж через закон нельзя…

– Да отчего же нельзя! Просто он нам сейчас нужен, а наказать мы его и сами сможем.

– Как прикажете-с.

– Ну вот и хорошо. Скоро прибудет наш поверенный, вы с ним съездите в участок, и он все уладит. А теперь ступай, голубчик, в цех.

– Сию секунду, – поклонился мастер и собрался было выйти, но его остановил вопрос Владимира Барановского:

– Скажи, пожалуйста, Никодимыч, а что это за история с пострадавшим учеником?

– С Семкой-то?

– Да, с ним.

– Так нет никакой истории, – развел руками мастер. – Известное дело – молодые совсем еще, вот и бегают как оглашенные. Видать, несся болезный как на пожар, отчего споткнулся на ровном месте, да и ушибся.

– Однако его, кажется, увезли в больницу?

– Так ведь – железо кругом, немудрено расшибиться.

– Да, действительно. Ты бы сказал ученикам, чтобы они поосторожнее…

– Как прикажете, господа.

– Ты все же хочешь освободить своего протеже от наказания? – поинтересовался Петр Викторович у кузена, когда мастер вышел.

– Ты прекрасно знаешь, что он нам нужен, – нервно отозвался тот.

– Прости, но в этом я совсем не уверен.

– Что ты имеешь в виду?

– Конструкция митральезы, или как он там ее называет – «пулемет»? Так вот, конструкция вполне отработана, и мы вполне можем представить образец на испытания и без его помощи. А что же касается Будищева, то, полагаю, небольшое заключение пойдет ему только на пользу. Несколько охладит темперамент.

– Ты не забыл, чем я ему обязан? – тихо спросил Владимир.

– Нет. Но уверен, что через пару дней его благодарность за вызволение из узилища только увеличится.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что мне надоели его намеки и плоские шуточки. Пусть ценит то, что имеет. Ей-богу, он пока еще и на это не заработал.

– Не кажется ли тебе это несколько опрометчивым?

– Нисколько. Поверь, ему некуда деваться. Никто из серьезных фабрикантов не станет терпеть его выходки.

– Пусть так, но я все же пошлю адвоката…

– Конечно-конечно. Непременно пошли, просто пусть он сначала сходит без Никодимыча. Ничего с твоим Будищевым не случится, а другим острастка будет. Мне, знаешь ли, надо думать о настроениях среди рабочих.

– Ну, хорошо.

Вы знаете, сколько в стольном граде Санкт-Петербурге питейных заведений? Нет, не роскошных рестораций, которые знатные и богатые господа посещают с тем, чтобы, пообедав, поговорить о политике или делах с людьми своего круга. И не заведений попроще, где подгулявшие молодые гвардейские офицеры устраивают свои попойки, после чего едут к девицам нетяжелого поведения. И даже не те, завсегдатаями которых бывают чиновники средней руки или купцы. Нет, я спрашиваю о простых трактирах, кабаках и кухмистерских, где можно встретить кого угодно – от извозчиков и студентов до офицеров столичного гарнизона и жуликов всех мастей. Где можно не задорого взять миску жирных щей или студня, а к ним для аппетита чарку прозрачнейшего хлебного вина, и, выпив его одним махом, закусить крепко посоленной корочкой. Потом хорошо пообедать и идти дальше по своим делам. Или же напротив – устроить попойку, заказав балалаечников или даже цыган, и выплясывать в пьяном угаре под разудалую музыку, а потом забыться, уткнувшись лицом в поднос, из которого давеча подмигивал запеченный поросенок, а теперь не осталось даже костей.

Десятки, а может, сотни? Да кто же их считал, кроме чиновников акцизной палаты!

В одном из таких заведений и собрал свою тройку студент Григорий. Сегодня он был при деньгах, поэтому на столе отдельного кабинета стоял штоф полугара, большая миска жареной корюшки, а еще грибочки, малосольные огурчики и еще какая-то закуска, под которую так хорошо идет холодная водка.

– Угощайтесь, – тоном радушного хозяина предложил он Аркаше с Максимом. – Нынче мы, братцы, гуляем.

Мастеровой с удовольствием обвел взглядом раскинувшееся перед ним великолепие, особо отметив запотевшую бутыль, и, плюхнувшись на продавленный диван, спросил:

– Что празднуем?

– А ничего! – беспечно отозвался Гришка. – Что, я не могу с хорошими людьми выпить?

– И то верно. Ну, наливай тогда, что ли?

– О, это по-нашему!

Самый младший из присутствующих – Аркадий – с легким содроганием смотрел, как прозрачная жидкость с бульканьем наполняет чарки, и внутренне поежился. Прежде ему не приходилось иметь дело с водкой, и весь его куцый опыт в питейном деле заключался в бокале шампанского, дозволенного ему родителями на помолвке сестры, да в початой бутылке мадеры, умыкнутой им из буфета и распитой с приятелями – такими же безусыми мальчишками.

К тому же гимназистам было строго-настрого запрещено посещать подобные злачные места, и если бы его застали, последствия были бы куда хуже, чем в тот злосчастный день, когда отец обнаружил пропажу вина и безжалостно выдрал его ремнем. Однако же отказаться и навсегда потерять авторитет в глазах товарищей было куда ужаснее, и он безропотно протянул руку к предложенной ему чарке.

– Ну, товарищи, давайте выпьем за успех нашего благородного дела, – немного пафосно провозгласил Григорий, и все дружно выпили.

Холодная водка поочередно обожгла глотку, затем пищевод и, проследовав вниз, разожгла пожар в желудке неофита. Аркаша с непривычки закашлялся, но заботливые друзья тут же пришли ему на помощь.

– Так-так, молодец, а теперь закуси… да, лучше всего грибочком…

Наконец, дыхание было восстановлено, и Аркаша с благодарностью посмотрел на приятелей.

– В первый раз? – участливо спросил Гриша.

Гимназист хотел было притвориться более опытным, чем был, но духу соврать не хватило, и он только кивнул.

– Ничего, дурное дело нехитрое, – поспешил успокоить его Максим, а затем взял за хвост жареную рыбинку и целиком отправил себе в рот.

– Еще? – спросил студент, разливая водку.

– Нет-нет…

– Да брось, дружище! Первая – колом, вторая – соколом, а третья – мелкой пташечкой, – засмеялись приятели на протест мальчишки.