Иван Оченков - Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан [сборник litres]

Некоторое время моряки стояли в оцеплении, причем Дмитрий в числе прочих унтеров был разводящим. Затем флотских ненадолго привлекли к разбору завалов, но, похоже, никто не знал, чем их занять, и к вечеру им приказали переночевать в казармах гвардейского экипажа, а наутро возвращаться в Кронштадт.

Гвардейцы встретили минеров вполне радушно. Нижних чинов покормили и даже налили по чарке, как будто находившимся в плавании. Нилова к тому же пригласил к себе командовавший экипажем адмирал Головачев, а Будищев, понятно, остался за старшего. Впрочем, у него на этот счет были свои планы.

– Нечипоренко, – шепнул он квартирмейстеру. – Мне в город надо, ненадолго. Своих проведать.

– Раз надо, так надо, – зевнул тот. – Если только господин лейтенант ругаться не станут.

– Ну, ему-то зачем об этом знать! Тем более, их благородие наверняка раньше утреннего развода не заявится, а я к тому времени как штык буду.

– Как прикажете. Ваше дело господское.

– Вот-вот, главное вы тут чего-нибудь непотребного не начудите, а то мало ли…

– Обижаете, господин кондуктор. Я, чай, не первый год на службе, у меня не забалуешь!

– Вот и чудно.

Покинув казармы, он тут же поймал извозчика, и тот скоро домчал его до Мошкова переулка. Щедро расплатившись с бородатым водителем кобылы, он тенью проскользнул по двору и, не став беспокоить домашних звонком, открыл дверь своим ключом.

В квартире было непривычно тихо. Скинув в прихожей шинель и фуражку, Дмитрий прошел по коридору до двери в комнату Стеши – единственной, из которой сквозь неплотно прикрытую дверь пробивался свет. Осторожно заглянув в щель, Дмитрий едва не засмеялся в голос от увиденной картины. Степанида и Сёмка сидели на кровати девушки и азартно резались в карты. Причем его ученик, судя по всему, безнадежно проигрывал.

– Ты жульничаешь! – обиженно заявил он, получив в очередной раз погоны.

– А ты играть не умеешь, – бесстрастно парировала она. – Ступай учить арифметику.

– Мы на желание играли.

– Вот я и желаю, чтобы ты, наконец, таблицу умножения выучил!

– Так нечестно.

– Всё честно. Проиграл – выполняй!

– Вот значит как, – укоризненно заявил Будищев громким голосом. – Я значит, службу Его Императорскому Величеству несу не покладая рук, а они тут…

– Митя! – радостно взвизгнули дети и бросились к нему, не обращая внимания на его слова.

– Напугал, проклятый, – все же пожурила его Стеша, хотя глаза её сияли радостью. – Чуть сердце не остановилось!

– А Геся к тебе поехала, – пискнул Семён, – нешто вы разминулись?

– Нет. Мы, как раз таки встретились, но меня вызвали на службу. Так что Гедвига Генриховна ждет меня в Кронштадте, а я, как видите, в Питере. Вот и решил вас проведать и, видимо, не зря. Что за азартные игры? Хоть не на раздевание?

– Тьфу на тебя! Конечно, нет. Просто Сёмка никак учиться не желает, вот и пришлось…

– А если бы он победил?

– А вот для этого считать надо уметь!

– Тоже верно. А где Фёдор, спит, небось, паразит?

– Нет, – слегка замешкалась с ответом девушка. – Он просто погулять пошел…

– Сёма?! – перевел взгляд на мальчишку Будищев.

– Ага, пошел. К Анне, – тут же сдал тот старшего товарища.

– Это дело хорошее, – усмехнулся юнкер. – А вы, значит, одни остались?

– Почему одни? Авдотья-то дома, только вот она действительно спит. Ой, а ты, наверное, голодный?

– Нет, Стеша. Я сыт, хотя от чая не отказался бы.

– Я мигом, – с готовностью отозвалась та и бросилась на кухню.

– И мне сделай, пожалуйста, – запоздало крикнул ей вдогонку Семён.

– Сделает, сделает, – успокоил его Дмитрий, и, разом переменившись в лице, серьезно сказал: – Слышал, что случилось?

– Что царя взорвали?!

– Тихо ты! Во-первых, государь, слава тебе Господи, жив. А во-вторых, о таких вещах кричать не следует. Понял?

– Понял. А почему «слава богу», ты же его не любишь?

– Здрасьте, пожалуйста! Ты откуда таких идей набрался, карбонарий недоделанный?

– А разве не так?

– Стоп! Сёма, я тебе, курицыну сыну, сколько раз говорил, что мы с тобой самые верноподданные? И вообще, любить мне есть кого. Гесю, к примеру, вас со Стешей, а царь-батюшка и без моей любви прекрасно проживет.

– Но…

– Слушай, мой дед трех генсеков… то есть трех царей пережил, и всякий раз новый был хуже предыдущего. Поэтому, поверь, лучше от того, что вместо Александра Второго станет Третий – не будет. Уж ты мне поверь. Но самое главное не это. Я тут одного знакомого жандарма встретил и ничего хорошего от этой встречи не жду. Поэтому, пожалуйста, будь повнимательнее, и если вокруг какие-то непонятные шевеления начнутся или люди посторонние шастать будут, то сразу мне дай знать. Хорошо?

– Ага.

– И девчатам нашим пока ничего не говори, чтобы не нервничали раньше времени.

– Понял!

– Точно?

– Да что я маленький, что ли? Нешто не понимаю. Я если сказал – значит, могила!

– Ну-ну.

Каждое свое утро госпожа Барская начинала с чашки крепкого, как она говорила, кофию. Привычка эта осталась у почтенной вдовы с таких давних пор, что она не смогла бы вспомнить о времени её появления, даже если бы захотела. Покойный супруг её, как и большинство моряков, предпочитал крепкий чай с ромом, но он проводил много времени на кораблях и дома бывал не часто. В общем, Елизавета Петровна привыкла к кофе, и отказываться от своей слабости не собиралась, хотя последний, равно как и прочие колониальные товары, был весьма недешев.

Горячий напиток в крохотной фарфоровой чашечке издавал умопомрачительный аромат, и старушка, причмокивая от удовольствия, отхлебнула маленький глоток и расплылась в умильной улыбке.

– Приятного аппетита, – негромко пожелал ей непонятно откуда появившийся Будищев.

– Дмитрий Николаевич! – едва не уронила чашку вдова. – Но… как вы здесь оказались?!

– Только что вернулся из Петербурга. К сожалению, наша поездка затянулась, но всё-таки я здесь. Надеюсь, Гедвига Генриховна ещё гостит у вас?

– Какой вы всё-таки опасный мужчина! Так меня напугали…

– Ну что вы, Елизавета Петровна! Какой же я опасный? Так, погулять вышел… так что с мадемуазель Берг?

– Разумеется, она здесь. Не могла же я выгнать бедную девочку на улицу!

– Огромное вам спасибо. Если вы не против, я пойду к ней, точнее к себе, пожелаю доброго утра…

– Погодите минутку, Дмитрий Николаевич, нам надобно поговорить.

– Что-нибудь случилось в моё отсутствие?

– О, ничего такого… то есть да. Ну, почти.

– Хорошо, я вас слушаю.

– Видите ли, – замялась старушка, явно подбирая слова, – я уже немолода и воспитывалась в иные времена. Тогда строже относились к тому, что называется честью, и не допускали падения нравов.

– Вы меня пугаете!