Иван Оченков - Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан [сборник litres]

Это случилось на станции Бологое, где стоянка была дольше обычной, поскольку в тендер надо было набрать угля и воды. Пока железнодорожники были заняты своим делом, представители скучающей публики решили прогуляться по окрестностям. Причем, если большинство мужчин ограничили свое знакомство с ними посещением привокзального трактира, то дамы нашли время полюбоваться окружающими красотами.

Не успевший проголодаться Дмитрий в трактир не пошел, тем более что пирожки, испеченные заботливой Стешей, ещё не закончились. Поэтому он просто вышел на перрон и принялся наблюдать за окружающей суетой.

В этот момент поблизости появился Щербак с миловидной дамой, лет тридцати или около того, весьма примечательно одетой. Многое узнавший о мире моды от Геси, Будищев сразу же отметил, что её дорожное платье, при всей нарочитой строгости, было прекрасно сшито из довольно дорогой материи. То же можно было сказать и о накинутой поверх него накидке, отороченной мехом, шляпке с неширокими полями и лайковым перчаткам.

Встретившись с попутчиками глазами, юнкер машинально кивнул своему соседу и получил от них обоих такой же вежливый ответ. В этот момент к ним подбежал какой-то человек в форме железнодорожника и стал что-то оживленно докладывать сразу ставшему озабоченным доктору. Дослушав его, доктор хотел было извиниться перед своей спутницей и уйти за служителем, но та неожиданно пожелала пойти с ними. Эта мимолетная сценка отчего-то заинтересовала Дмитрия, и он незаметно двинулся вслед за их процессией.

Как оказалось, Щербак сопровождал не только сестер милосердия, но ещё и небольшой груз из нескольких ящиков, содержащих разного рода медикаменты, находившийся в багажном вагоне. И вот с этим грузом и случился казус. Занимавшиеся погрузкой багажа железнодорожники обнаружили безбилетного пассажира, прячущегося за этими самыми ящиками. Им оказался невысокий парень, очумело глядевший на своих конвоиров из-под козырька картуза. Одет он был как средней руки приказчик или преуспевающий мастеровой. Что до телосложения, то про таких как он говорят: не ладно скроен, да крепко сшит. Но недоуменное выражение лица сразу же выдавало в нем человека в высшей степени простодушного. Двое здоровенных служителей крепко держали его за руки, причем, судя по заплывшему глазу у одного из них, к тому были веские основания.

– Ишь что удумал, каналья! – хрипло заявил пострадавший и страдальчески поморщился.

– Сейчас я тебя поучу, как воровать! – рявкнул второй и в порыве усердия замахнулся, чтобы ударить задержанного.

Доктор, по своему характеру крайне отрицательно относившийся к рукоприкладству, хотел было вмешаться, чтобы остановить экзекуцию, но не успел.

– Уймитесь, любезный! – заявил вышедший вперед Будищев таким тоном, что проводнику и в голову не пришло его ослушаться.

Собравшиеся вокруг зрители с недоумением уставились на своего попутчика, так что ему поневоле пришлось тут же объясниться.

– Всё в порядке, господа. Я знаю этого человека, он совершенно безобиден. Это мой слуга – Фёдор. Я не хотел брать его с собой, вот он и учудил. К сожалению, с ним такое бывает.

С этими словами Дмитрий подошел к железнодорожнику с подбитым глазом и с видом крайнего расположения похлопал по плечу ладонью, между пальцев которой неведомо как оказалась трехрублевка.

– Да мы что, – тут же сдулся тот. – Мы со всем нашим удовольствием, разве что господа пожелают претензию заявить?

– Пожелаете, Александр Викторович? – повернулся к доктору Будищев.

– Ни в коем случае! – отрицательно помотал головой врач.

– Я все же настаиваю, чтобы весь багаж был осмотрен. Так сказать, во избежание.

– Разумно, – согласился врач и, извинившись перед своей спутницей, отправился вместе с железнодорожником внутрь вагона.

Милютина, не пожелав оставаться на перроне одна, вернулась на своё место, напоследок удостоив Дмитрия и его внезапно появившегося «слугу» испытующим взглядом. Те, впрочем, не обратили на неё никакого внимания, занятые разговором друг с другом.

– Спасибо, Граф, – еле слышно прошептал Шматов и благодарно посмотрел на своего спасителя.

– Федя, это что за на хрен? – поинтересовался в ответ совершенно не расположенный к сантиментам Будищев.

– Не мог я иначе, – тяжко вздохнул бывший ефрейтор. – Мы с тобой всю войну прошли, а теперь что же?

– Началось в колхозе утро! Блин, ты каким местом думал, когда такое отмочил? Ну, ладно, загорелось у тебя в одном месте, так зачем же тайком в багажный вагон лезть?!! Купи билет да и езжай, куда душа просит…

– Анна не пустила бы.

– Я офигеваю, дорогая редакция! – чуть не сплюнул от переполнявших его чувств Дмитрий, но потом смягчился и сочувственно спросил: – Замерз?

– Маненько.

– Жрать хочешь?

– Ага.

Услышав его ответ, Будищев покачал головой, затем, обернувшись к продолжавшему маячить рядом железнодорожнику, коротко бросил:

– Найдете нас в трактире! – и спокойно отправился к зданию вокзала.

Говорят, за границей уже появились особые вагоны-рестораны, в которых пассажиры могут утолить голод, не опасаясь отстать от своего поезда. Однако до России это весьма полезное нововведение ещё не дошло, а потому путешественники вынуждены были питаться в станционных буфетах и тому подобных заведениях, в одно из которых и привел своего товарища Дмитрий.

– Это что? – осторожно спросил Шматов, завидя ряд столиков, накрытых белоснежными скатертями.

– Садись давай, – велел ему Будищев и устроился рядом.

– Чего изволите? – спросил половой, подозрительно косясь на помятый пиджак Фёдора.

– Для начала рюмку водки и селедочки, – нимало не смущаясь, начал заказывать Дмитрий.

– Может, сёмги?

– Свежая?

– Обижаете!

– Тогда лучше сёмги.

– Сей секунд…

– Не торопись, любезный. На горячее солянку и котлету на косточке, да, пожалуй, ещё пяток блинов с икрой.

– Как прикажете-с, – подобострастно отвечал разбитной ярославец и вопросительно посмотрел в сторону Феди, – а вашему… э…

– Так это ему, – усмехнулся юнкер.

– А вам? – изумился половой.

– Мне чаю, и покрепче. Чего вылупился? Дуй!

– Как прикажете-с! – испарился слуга, чтобы через полминуты появиться с подносом, на котором возвышалась хрустальная рюмка на тонкой ножке, а рядом с ней блюдо, сплошь покрытое тонкими ломтиками нежнейшей сёмги, переложенной ломтиками лимона.

– Согрейся, – кивнул товарищу на водку Дмитрий.

– А ты? – робко спросил тот.

– А я в холодном вагоне не ошивался столько времени. Жахни давай, а то ещё заболеешь, чего доброго. Возись тогда с тобой!

– Хороша! – выдохнул Фёдор, опрокинув в себя содержимое рюмки.