Руслан Михайлов - ПереКРЕСТок одиночества [#3] [СИ]

— Так ты не охотник теперь! — заметил сидящий в отапливаемом салоне вездехода Зурло Канич.

Я сидел к нему спиной и не видел его лица, но знал, что почти восьмидесятилетний крепкий старик нервничает. Настолько сильно переживает, что его даже потряхивает — как и его верного товарища Анло Дивича. Как и еще троих их соотечественников, закутанных в тряпки так плотно, что казались приткнутыми к стене коконами. Я знаю имена каждого из них, но они все время молчат, стараясь даже не шевелиться и поэтому остаются для меня безликой живой массовкой.

Я сосредоточен на дороге. И на разговоре с Зурло и Анло.

Оба они граждане Луковии. Оба они сидельцы, что отбыли здешний тюремный срок от звонка до звонка — полные сорок лет отлетали внутри одиночных тюремных келий. Оба они были высажены на ледяных просторах, получив долгожданную свободу. И они же оба, оказавшись в Бункере, основанном и управляемом бывшими жителями моей родной планеты Земля, стремились оказаться среди своих — таких же как они выходцев из Луковии. Да… за моей спиной сидели два инопланетянина, что выглядели абсолютно обычными людьми. Разница во внешнем облике настолько невелика, что не сразу и обратишь внимание — первое, что сразу бросится в глаза, так это как бы расплющенные переносицы. Затем уже заметив чуть необычный разрез глаз, удивишься тому, что щетина на верхних губах невероятно густая, прямо как сапожная щетка, а вот на щеках и подбородке она уже куда пожиже, хотя той же длины. И только беззастенчивое разглядывание позволит заметить еще пару отличий — форма ушных раковин, чуть иные будто приплюснутые затылки, удивительно крупные зубы. Но все это такие мелочи, что в них никогда не опознаешь «чужих». А если и заметишь все эти несообразности, то скорее поинтересуешься с какой-то такой далекой страны они родом. И если они, к примеру, коротко скажут, что мы мол с Исландии, Гренландии или там еще откуда — то ты и поверишь. Даже проверять не станешь как там на самом деле выглядят коренные жители. Возможно, заглянув им под одежду, можно увидеть что-то более… иное… но я такой потребности в игре «найди сто отличий» не ощущал. Люди как люди.

Вот такие вот инопланетяне.

Одна из рас, что также как и мы — земляне — обладает стойкостью к здешнему… Шепоту… что вечно доносится от страшного Столпа, представляющего собой исполинскую ледяную колонную с плененным внутри невероятным существом колоссальных размеров…

Все мы рабы, что оказались непонятно где. Все мы застряли в крохотном промерзшем мирке, наполненном хищными тварями, что всегда рады полакомиться человечинкой. Все мы не больше, чем крохотные муравьи, что населяют снежный мир-пончик, где в центре высится Столп, а внешние границы вроде как обозначены огромным валом из сбитых и упавших тюремных крестов. Что там за этими внешними границами — не знаю. Но очень хочу узнать. И знаю, что если жив буду — то обязательно узнаю.

— Ты не Охотник теперь — повторил Зурло Канич, а сидящий рядом с ним Анло Дивич подтвердил это сдержанным странноватым возгласом, свойственным этой расе. Возглас звучал как «Вор-воур» и использовали они его часто и по любому поводу, когда требовалось выразить свое согласие с услышанным.

Прислушивался и приглядывался я с интересом, стараясь узнать и запомнить как можно больше мелочей. Гора из песчинок, океан из капель, дом из бревен, а человек из мелочей складываются — так говаривала моя бабушка.

— Я продолжаю охотиться — не согласился я.

— Я о имени твоем. А не о роде занятий…

— Ух как прозвучало — тихо рассмеялся я и тут же поморщился от пронзившей лицо тупой боли.

Прошло три дня с той памятной встречи с Гарпунером Ахавом, а лицо заживать не торопится. Электротравмы и обморожение — наверное, одно из самых мерзких возможных сочетаний. Такое впечатление, что организм никак не может сообразить с чего начать регенерацию.

Потянувшись вперед, я опустил ладонь на торчащий из-под консоли управления синий рычаг и до щелчка опустил его, позволив затем вернуться обратно.

— Мы… у нас — продолжил Зурло Канич, но вдруг запнулся и замолк ненадолго, чтобы продолжить через несколько секунд уже куда более смущенно — Не знаю интересны ли тебе слова усталого иноземного старика…

— Все мы люди — покачал я головой — Неважно откуда ты. Неважно как ты выглядишь и на каком языке говоришь. Даже твои слова… не так важны, чтобы придавать им слишком много значения.

— А что тогда важно?

— Действия. И самое главное — итог этих действий — ответил я, сквозь толстые стекла кокпита глядя на медленно ползущую навстречу снежную целину — Говорить можно что угодно. Как и обещать. А вот пообещать и выполнить — это вызывает уважение.

— Ты свое слово держишь.

— Мы пока не добрались.

— Уверен, что…

— Не загадывай — чуть грубовато прервал я старика, но тот не обиделся и понимающе хмыкнул:

— Как говорят у вас — чтобы не сглазить. Не накликать.

— Не поэтому. Просто… такая слепая уверенность расслабляет. Заставляет отнестись с небрежением к делу.

— Ты удивительный человек, Охотник. Мое мнение и мои слова действительно не так важны, как мне бы порой хотелось. Я лишь старик бредущий в потемках. А свеча моего разума уже изрядно ослабела.

— Учитывая, насколько хорошо изучен русский язык… не соглашусь, что свеча твоего разума начинает затухать…

— На изучение чего угодно у меня было сорок лет — рассмеялся Зурло Канич — Сорок неспешных размеренных лет, когда каждый час может тянуться целую вечность. На что еще тратить годы, как не на смиренное познание доступного? Мы — совокупность известного нам.

Я невольно вздрогнул, передернул под теплым свитером плечами, глухо пробормотал:

— И снова Фариа…

— Я… прошу прощения?

— Не читали? Роман «Граф Монте-Кристо». Авантюрный приключенческий роман французского автора.

Произнеся эти слова, я взглянул на изрядно распухшую сумку с личными вещами, лежащую рядом у моей ноги. Привычкам своим я не изменил, по-прежнему не расставаясь с самым важным. В сумке прибавилось вещей. Ведь два дня назад, на обратном пути от Красного Круга, я обдуманно позволил себе чуть отклониться от маршрута и навестить место крушения моего тюремного креста. Хотя обдуманно ли? Нет. Тут я кривлю душой — два с половиной дня от моей холодной продуманности действий мало что оставалось. Меня трясло и корежило, мне казалось, что я умираю, но я заставлял себя делать хоть что-то, двигаться куда-то, убираясь прочь от места схватки с Ахавом Гарпунером.

Я до сих пор окончательно не оправился. Но отлеживаться времени не было — хотя я позволил себе отлежаться целые сутки, когда…