Дмитрий Лазарев - Хозяин Топи [litres]

И когда краем глаза я заметил, как зашевелилось тело Алины, во мне вспыхнула безумная, отчаянная надежда, что чудо произошло. Но второе тело так и осталось неподвижным.

– А где док?

Кажется, мы с Шахматистом спросили это чуть ли не хором.

– Он… ушел, – голос Алины дрогнул. Всего на мгновение, и тут же она собралась. – Тройная интеграция! Хватайте парней! Сейчас аномалия разрушится!

Включить в наше единение Алину было секундным делом. Затем – положить руки на плечи сидящим на полу измотанным пиромантам. А несколькими мгновениями позже реальность бывшего лабиринта разлетелась вдребезги.

Смена декораций получилась резкой. Только что – мрачные катакомбы с надвигающейся живой тьмой, и вот – склон здоровенного скального гребня. Выпали, можно сказать, удачно: по крайней мере никто не сверзился вниз с довольно крутого склона.

– Черти полосатые! – неоригинально высказался Дрон, потирая ушибленный бок. – Вот это посадочка!

Алина только бросила на сталкера потухший взгляд, но промолчала. Говорить что-либо было выше ее сил. За нее ответил Шахматист:

– Имей совесть, Дрон. Лучше было угодить прямиком в жижу Топи? Там было бы определенно мягче.

Пироманты с трудом поднялись на ноги.

– Где мы? – выдавил Алекс. – Кто-нибудь узнает местность?

Сталкеры огляделись. Высокие скалы росли, казалось, прямо из зелено-бурого безбрежного моря Топи. О том, что здесь когда-то был лес, напоминали чахлые остовы деревьев, почти повсеместно увитые отвратительного вида лианами.

– Это, стало быть, Откликной гребень, – сообщил Шахматист. – Алина, вы сюда и целились?

У Алины в горле стоял ком, а слезы она невероятным усилием воли высушила на подступах к глазам, не позволив им выйти наружу. Никаких эмоций! Не теперь. Она не имеет на них права, пока отвечает за отряд. Но разлепить губы сейчас оказалось для нее сродни подвигу.

– Нет, не сюда. Я целилась на восточную окраину Златоуста.

Шахматист присвистнул.

– Однако неслабо вы промазали!

Она пожала плечами. Что тут скажешь? Не было у нее ответов. А тот, кто мог бы что-то объяснить, остался в ментальном пространстве с аномалией-убийцей. Так, резко сглотнуть, задержать дыхание! Не сметь, Алина, не сметь! Потом. Потом его оплачешь. Интересно, а что остальные? Отряд, конечно, заметил потерю бойца, но… ни слова, ни полслова о нем. Ну да, Эдуард ведь не первая потеря. Сколько их, навсегда оставшихся в этой Зоне, и люди уже почти привыкли к смертям. Наверное, так сейчас и надо. Нельзя раскисать: во главе угла выживание, остальное может подождать.

Дрон поймал ее взгляд и неожиданно потупился. И Алина вдруг поняла, что он-то ее понимает как никто, ибо увидела в его глазах отражение собственной боли. Он многих потерял здесь, да. Но не только многих, не только спутников. Кого-то особенного. Тень этой боли мелькнула во время их ментальной интеграции. Мелькнула и пропала.

– Думаю, что-то вмешалось, и точка выхода изменилась, – медленно произнес Дрон. – И я догадываюсь что…

– Это центр Топи, да? – спросил Алекс.

– Самый что ни на есть, – мрачно подтвердил Шахматист. – До границ Зоны отсюда черт знает сколько телепать.

– Но это еще не самое худшее. – Грозовая туча по сравнению с лицом Дрона, пожалуй, выглядела бы веселеньким белоснежным облачком. Сталкер вытянул руку на север. – Гляньте вон туда. Видите ту гору с покатой вершиной? Это Круглица, самая высокая здесь вершина. До нее совсем недалеко. Мне тут пришлось полетать над Зоной… ментально, разумеется, – добавил он, поймав удивленные взгляды спутников. – Так вот, я кое-что почувствовал… В общем, долбаный Обломок именно там. Рукой подать, черти полосатые! С чем вас и поздравляю.

Таганайская Зона. Златоуст

– Не нравится мени ця тишина, – мрачно произнес Гецко, останавливаясь на краю площади.

Прошел час с тех пор, как они расстались с военными. Те довезли мальчика и его спутников до центра Златоуста и повезли бы дальше, если бы Глеб по просьбе «Михаила» не отказался наотрез своим особым голосом, с которым невозможно спорить. И за прошедшее время им не встретилось ни одной живой души, даже заключенной в тело какого-нибудь мутанта. Про эту тишину и говорил Гецко. Она и впрямь нервировала, напоминая заезженное затишье перед бурей.

«Михаил» ответил ему столь же хмурым взглядом.

– Просто не нравится или?.. – Он ткнул пальцем куда-то вверх, понятно на что намекая.

– Та ни, вона як раз молчит. И це мени тоже не нравится.

«Стрельцов» пожал плечами.

– Насколько я успел понять твою пророческую способность, когда прямо серьезная опасность, она просыпается. Значит, пока двигаемся. – И, предупреждая следующий вопрос, добавил: – Прямо.

– И як ми будемо шукати цього Зовущего? – похоже, Степан уже устал от молчания.

– А чего там искать? – Судя по лицу «Стрельцова», настроение у него портилось прямо на глазах. – Это Источник, к гадалке не ходи. А его я теперь хорошо чувствую. Эта штука во мне… она как компас работает: чуть не туда сворачиваю, возникает боль как сигнал, что мы ушли с маршрута.

«Михаил» обернулся. Мальчик шел сзади шагах в пяти в глубокой задумчивости и, кажется, даже не прислушивался к их разговору.

– Глеб! – окликнул его «Стрельцов». – Ты чего? Устал?

Мальчик поднял голову, и в глазах его бывший фантом-охотник прочел тоску и страх.

– Мы опоздали, дядя Миша, – прошептал он.

– То есть как это опоздали? – опешил «Михаил». – Почему?

– Зовущий долго ждал меня и не дождался. Теперь он очень злой и…

– Что «и»? – «Стрельцов» едва сдерживался, чтобы не схватить мальчика за грудки и не начать трясти.

– Всем будет плохо, – это Глеб произнес совсем уже тихо, а на глазах его выступили слезы. – Уже сейчас. Его злость идет. Идет сюда.

– В смысле «злость и…», – «Михаил» осекся, потому что в этот самый момент Степана накрыло. Он застонал, схватился за виски и едва не упал.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Явно вот-вот шарахнет какая-то крутая опасность, но какая, откуда? Со стороны Зоны? И что делать, куда бежать? А еще какого черта он с осколком Источника в теле ничего не почувствовал, а Степан-пророк среагировал так поздно?

«Стрельцов» бросил взгляд на темнеющее на горизонте небо и вдруг, изменившись в лице, крикнул: «В укрытие, живо!», схватил все так же корчащегося от видения Степана за руку и поволок его к ближайшему дому.

– Глеб, не отставай! – бросил он, не оборачиваясь, и по шагам за спиной с облегчением понял, что на сей раз ребенок-индиго подчинился без разговоров.

Они едва успели заскочить в частично разрушенный и, похоже, не слабо так горевший дом, когда улицу и небо над ней захлестнул поток самых невообразимых и чудовищных тварей, существование которых даже в кошмаре привидеться не могло. Пожалуй, даже «Стрельцову», хотя тот, от кого он унаследовал память, и повидал в жизни всякое. И весь этот наземный и воздушный паноптикум ломился куда-то с дикой целеустремленностью, и тем, на кого он обрушится, можно сейчас только посочувствовать. Не приходилось сомневаться, кто это будет – солдаты и АПБР, охраняющие Периметр. А если их сомнут, то мирные жители окрестных городов и сел. «Его злость идет», – сказал мальчик. Устами младенца, как говорится. Вот такая она, злость, нет, бешеная ярость Источника-изолянта, похоже, сошедшего с ума в своем одиночестве.