Наталья Крамаренко - Последний Первый

– С большой вероятностью – да.

Яна сначала не поняла, что спросил Пашка и ответил Лер. А потом ей стало страшно.

Чужаки. Здесь действуют неизвестные чужаки. Действуют тайком, скрываясь, запугивая местных. Сколько они уже здесь? Если их так, сходу, не отличить от обычных людей, то где ещё они могут быть? Что уже успели узнать и сделать?

И – самое главное! – что теперь делать им?

И как всегда, пока она паниковала, Паша уже всё решил.

– Так. Адлер. Забираешь это всё и возвращаешься на МДЧ. Сидишь на борту, медитируешь на фантик… Пытаешься узнать, что можешь. Инспекторов больше не разрабатываешь.

– Но…

– Я сказал – не разрабатываешь. Изучи фантик, изучи волос и заколку… Всё, что можешь узнать прямо здесь. Твоя главная задача – сохранить информацию и доставить её на Марс. Всё остальное вторично. Понятно? Это приоритет. Мы с Яной переключаемся на поиск ребёнка и только ребёнка. Времени больше не теряем. Если надо – действуем жёстко. Всё. Яна, пошли. Шоколадку на ходу доешь. Лер, ты бегом на корабль. А мы – в город. Тут нам ловить больше нечего.

Документы им сделали самые распрекрасные: следователи страховой компании. Поселений на Нове было несколько, и привлечение периферийных спецов к некоему расследованию в столице особых подозрений не должно было вызвать. Хотя бы в течение нескольких дней, а больше им и не требовалось.

Столица отличалась от посёлка, который они уже видели, размерами и количеством народа. А в целом – такое же наполовину ушедшее под землю поселение, чуть почище и попросторнее, и народ тут выглядел поздоровее, но не намного. А вот ориентироваться здесь было не в пример сложнее: пока Лер не слил им на коммы карты, заплутать в коридорах, которые то выходили на поверхность, то ныряли под землю, заворачиваясь под самыми невероятными углами и вливаясь сами в себя, было проще простого.

Паша с Яной расположились в снятом для них номере шикарной по местным меркам гостиницы, проверили его на наличие слежки, убедились, что все найденные жучки не работают или загружены симуляторами, и, развернув оборудование, подключились к местной Сети.

– Что ищем?

– Приёмных детей, любые наводки на них, любые несогласованности в данных.

– В смысле?

– Посуди сама, если ты нашла ребёнка и почему-то решила его взять себе, что сделаешь?

– Ну, вариантов немного. Либо я попробую его усыновить по фиктивным документам из какого-нибудь… – Яна поискала слово в памяти, – какого-нибудь приюта… так это называется? Ну, или выдам за своего.

– Верно. Но нестыковок избежать не выйдет. Где-то будет справка о том, что реальный ребёнок умер, где-то не будет записи о том, что ты наблюдалась во время вынашивания… Должны быть косяки.

– И мы их ищем? Поня-атно.

Но первый день поисков ничего не дал. Известные случаи усыновления за последние семьдесят пять лет – а именно столько хранились документы в местных архивах – можно было по пальцам пересчитать. Одной руки, и ещё лишние бы остались. В здешнем обществе семьи были большие, если умирал кто- то из родителей, всегда имелись бабушки-дедушки, многочисленные дяди-тёти, старшие братья и сёстры, и ребёнок оставался с родственниками. Во всех найденных ими случаях – аж целых четырёх – причиной официального усыновления были какие-то сложности с наследованием имущества. И везде речь шла о пацанах.

– Амазонки вроде мальчишек тоже рожают?

– Очень редко. И здесь явно не наш случай: с пацанами всё нормально в плане родных мамы-папы. Да и семьи обеспеченные и респектабельные по местным меркам, явно не контрабандисты.

– Что же делать?

– Введём дополнительные параметры поиска. Осталось придумать, какие.

– У меня голова не работает, – Яна потянулась. – Может, пойдём, пройдёмся?

– По этим подземельям?

– Можно и наружу выйти.

– Ещё скажи – свежим воздухом подышать!

Они невесело засмеялись: населения в этих подземных строениях было много, вентиляция справлялась плохо, так что ещё вопрос, где атмосфера гаже – внутри или снаружи. Но осмотреться стоило.

К их удивлению, здесь оказалась полноценная рециркуляционная зона, причём её старательно поддерживали в приличном состоянии. Пруды были более- менее чистые, в них даже водилась какая-то живность, а по поверхности плавали крупные бело-жёлтые цветы. Вокруг прудов шли дорожки, за ограждением росли деревья. Видимо, когда-то, давным-давно, их привезли с Терры, но сейчас определить породу – или как это у деревьев называется? – мог, наверное, только очень опытный ботаник. За века растения мутировали, и хотя Яна не могла даже предположить, какими они были изначально, но вряд ли такими низенькими, с перекрученными, деформированными стволами и мелкими листиками.

Здесь было влажно, прохладно и даже более-менее свежо, но, к удивлению Яны, практически пусто. Похоже, местные предпочитали проводить время на «Каллестрела» – в центральном туннеле Ла Капиталоа, как без затей называлась местная столица. Там было душно, людно и очень шумно. Почти километр этого, с позволения сказать, проспекта занимали какие-то жральни, сомнительного вида салоны, непонятные и подозрительные магазинчики и откровенные притоны. Анализаторы постоянно предупреждали о присутствии в воздухе наркотиков, запах еды вызывал тошноту, от прохожих несло потом и немытым телом, и, пока они пробирались сквозь толпу, Паша дважды ловил за шкирку малолетних карманников. Яна удивилась, что в этой толчее никто особо не пытался её полапать. Всего один раз пришлось бить по рукам не в меру развеселившегося прохожего, и главное было – не переломать человеку кости. И это при том, что она видела: тут с этим всё просто, огладить задницу проходящей мимо молоденькой девицы – дело обычное. Потом Яна сообразила: они слишком отличались от остальных. Народ здесь был смуглый и темнокожий, и сказать, что они выделялись в толпе, было, мягко говоря, преуменьшением. Только сейчас Яна поняла, насколько глупо выглядит их прикрытие: здесь просто не было белых. Особенно таких, как свето-русый и голубоглазый Пашка.

Но больше всего Яну доставал шум. В центральном туннеле в каждой забегаловке и магазинчике играла музыка. И современный джав, и какие-то незнакомые мелодии, и просто сложные ритм-композиции на ударных. Их, возможно, было бы интересно послушать – но по отдельности! Вместе же они порождали дикую какофонию, а если добавить этому манеру местных очень громко разговаривать, размахивая руками… В итоге, когда они наконец-то вырвались из толпы, у Яны уже болела голова.

– Паш, а почему они так? – Яна была не сильна в политике и социологии, и не особо хотела в них влезать. Есть свои цели, свои задачи, а что там да как, пускай Крыс решает или Совет. Но когда она думала о том, что ребёнок Первого – значит, марсианин! – рос здесь, становилось очень грустно и просыпалось… раздражение, что ли? Непонятно кому адресованное и от этого ещё более противное.