Сергей Мусаниф - Сам себе клан [СИ]

– О, не стоит, ваша светлость, это совершенно лишнее, – заверил его парнишка, и если он и был разочарован таким поворотом событий, то вида не подал. – Но, раз уж вы здесь, может быть, вы что-то закажете?

– Нет, благодарю, – сказал Ломтев. – Но я непременно зайду сюда во время перерыва.

Ломтев предполагал, что у него могут возникнуть сложности еще и с поиском своего места в зале (хоть он и видел схему, но в реальной жизни все могло оказаться не совсем так, и попытка найти зал самостоятельно уже это доказала), но стоило ему войти в помещение, как один из местных завсегдатаев – седой, всклокоченный и довольно упитанный – приветственно помахал ему рукой и указал на кресло возле себя.

Так что, спустя несколько минут Ломтев уже сидел в зале заседаний, кивал коллегам по законодательному собранию, с которыми, по идее, должен был быть знаком, хотя бы шапочно, и пытался разобраться в местной системе голосования, благо, она оказалась трехкнопочной и совсем не сложной.

Поманивший его рукой старикан доставлял куда больше проблем. Он придвинул свое кресло почти вплотную к ломтевскому и даже попытался шутливо двинуть его локтем в бок.

– Как дела, старый хрыч?

Предположив, что они были больше, чем просто коллеги, Ломтев пожал плечами.

– Как видишь, – сказал он. – Цвету, пахну, пытаюсь наладить новую жизнь и вернутся к своим прежним обязанностям.

– Вот в этом ты весь, Витюша, – хмыкнул тот. – Пусть все будет гореть огнем, но у тебя должен быть строгий порядок. Империя превыше всего, да? Я бы побился об заклад, что ты не пропустишь этого заседания, но не нашел никого, кто думал бы иначе и готов был бы рискнуть хотя бы копейкой.

– Да, против меня лучше не ставить, – сказал Ломтев. И Меншикову своему передайте…

Бросив бесплодные попытки вспомнить, кто же этот человек, Ломтев догадался косить глаза и посмотреть табличку на его кресле.

Князь Трубецкой.

Что ж, легче от этого не стало, Ломтев слышал фамилию, но не помнил, как зовут главу рода и понятия не имел, как к нему обращаться. Но, судя по всему, это было не так важно. Можно было просто говорить «эй, ты».

– Мы все слышали, что у тебя проблемы, – сказал Трубецкой и покрутил рукой возле головы. – И вот с этим, и по семейной части. В конце концов, в «Золотую осень» просто так не попадают, и выбраться из нее можно только одним способом – вперед ногами. Как правило.

– На всякое хитрое правило есть целая пачка исключений, – сказал Ломтев.

– Особенно если речь идет о старой гвардии, – согласился Трубецкой. – Но все же, как тебе удалось поправить… все?

Такого разговора, в той или иной форме, Ломтев ожидал, так что успел подготовиться и разработать свою легенду.

– У меня была клиническая смерть, – сказал он. – Я умер, а потом возродился, и у меня началась новая жизнь. Смерть здорово прочищает мозги, знаешь ли. Ну, и все остальное тоже.

Легенда, конечно, была сильно так себе, но кто станет проверять слова близкого друга самого императора?

– Это само собой, – согласился Трубецкой. – Но ты же понимаешь, что всех интересуют подробности. Как тебе удалось поменять Зевса на Посейдона?

– Ты ж понимаешь, если я расскажу, то этот фокус сможет повторить любой желающий, – усмехнулся Ломтев. Он полагал, что эту шутка, но лишь частично. В мире, где все решала сила, информацией об источниках этой силы делиться было не принято.

– Ну хоть мне-то ты можешь сказать, – не сдавался Трубецкой. – Хотя бы в общих чертах.

Ломтев подумал, что, может быть, его уже раскрыли, и в этой короткой беседе он выдал себя десять раз, сказав что-нибудь такое, чего никогда не сказал бы старый князь. В конце концов, его тут должны были знать, как облупленного, пусть не все, но хотя бы несколько человек, и Трубецкой, вполне возможно, в это «несколько» как раз входил.

С другой стороны, они давно не виделись, старый князь лежал в больнице и некоторое время изображал из себя овощ, а потом вышел оттуда нетипичным способов, не вперед ногами, как подавляющее большинство пациентов, да еще и умудрился сменить вектор силы.

Может, и прокатит, подумал Ломтев. Хотя бы некоторое время.

А много времени он все равно себе не давал и долгосрочных планов не строил. Его главную проблему надо было решать быстро, или она не может быть решена в принципе.

– Ладно, – для вида сдался он. – Тебе я скажу, но только тебе, старый приятель.

– Дальше меня эта информация не пойдет, – заверил его Трубецкой, и это, конечно же, была ложь, и оба они, конечно же, это понимали, но таковы были правила игры.

– Как ты понимаешь, у меня были проблемы с сыном, – сказал Ломтев, и это была истинная правда. Эти проблемы с человеком, который считался его сыном, и по сей день никуда не делись. – Мы… повздорили, и после этого я оказался в больнице.

Он намеренно сделал паузу перед словом «повздорили», чтобы собеседник мог сам додумать контекст. И, судя по понимающему кивку, Трубецкой его таки додумал.

– Уже потом, после того, как все случилось, я обсуждал эту ситуацию с мозгоправом, пытаясь понять, как же это произошло, – сказал Ломтев. – Ну из этих, новомодных, ты знаешь…

– Шарлатаны они все, – сказал Трубецкой.

– По большей части, да, – согласился Ломтев. – Я тоже раньше так считал, да что там, и до сих пор так считаю, но пару здравых мыслей он мне все же подсказал.

– Например?

– Когда я оказался в больнице, я на время потерял контакт со своей силой, – сказал Ломтев. Трубецкой насторожился, а Ломтев внутренне обреченно вздохнул. Это была самая узкая часть истории, потому что все, по крайней мере все заинтересованные лица, знали, в каких случаях и при каких условиях происходит эта потеря контакта. И до сих пор процесс считался необратимым. Но без некоторой доли вранья никакая история бы не сработала, а говорить правду Ломтев не собирался ни при каких условиях. Ее и так уже, на его взгляд, слишком много людей знали. – Когда связи начали восстанавливаться, у меня была депрессия. Я был эмоционально вымотан, и мне не хотелось иметь ничего общего ни с сыном, ни с прежней жизнью, и в результате… получилось то, что получилось.

– То есть, ты сменил вектор силы, но сам не понял, как это произошло? – уточнил Трубецкой.

– Большую часть времени я думал совсем о другом, – сказал Ломтев.

Трубецкой задумчиво покачал головой. Неизвестно было, поверил и он в эту историю, и если поверил, то насколько, но явно понял, что дальнейшие расспросы ни к чему больше не приведут.

– А с кем, ты говоришь, ты консультировался? – уточнил он.

За этим невинным на первый взгляд вопросом могло стоять слишком многое, поэтому у Ломтева даже в мыслях не было на него отвечать.

– А что, – ухмыльнулся он. – У тебя все настолько плохо, что ты готов обратиться за помощью к шарлатану?