Сергей Мусаниф - Сам себе клан [СИ]

– Я передам твои поздравления моей невесте, – пообещал Ломтев.

– Приглашения на свадьбу, наверное, мне ждать не стоит?

– Наверное, нет, – сказал Ломтев. – Впрочем, подождем, что будет после следующего четверга.

– Конечно, – Громов уже почти сел в машину.

– Убей его, пока он не уехал! Убей его, демон! Убей его, пока он один! Убей его, потом будет поздно!

Ломтев поморщился, словно у него болел зуб.

– Мне тоже жаль что так вышло, отец, – сказал Громов, неправильно истолковав его гримасу.

– Вышло, как вышло, что уж теперь, – сказал Ломтев.

– Увидимся на следующей неделе.

Громов запрыгнул в свой внедорожник и уехал. Ломтев проводил его взглядом, подождал, пока черная махина скроется за поворотом, вернулся за забор, активировал периметр и коснулся миниатюрного наушника в правом ухе.

– Отбой. Он уехал.

– Да я вижу, – сказал Влад. – Но это было странно. Возможно, это попытка усыпить вашу бдительность. Заставить вас поверить, что он на самом деле хочет мира, и спокойно дожидаться четверга, а он нанесет удар раньше.

– А может быть, он просто посчитал убытки и понял, что эта война слишком дорого ему обходится, – сказал Ломтев.

– И вы на самом деле верите в вариант «все будет прощено и забыто»? Князья не забывают. Князья не прощают. Не такие, как…

– Как я? – уточнил Ломтев. – Так я ничего и не забыл. Но князья умеют расставлять приоритеты. И ждать.

– А, пустое, – бросил Влад. – На самом деле ведь ничего не изменилось, правильно?

– Для нас – ничего, – сказал Ломтев. – Нам выезжать через час, помнишь? Подготовь машину. А я пока посижу у себя в кабинете. Ты меня, по возможности, не беспокой.

Ломтев запер тяжелую дубовую дверь кабинета, уселся в кожаное кресло, тщательно утрамбовал в трубке щепотку табака и, наконец-то, закурил, выпустив клуб дыма прямо в лицо беснующегося призрака. Дым прошел сквозь фигуру старого князя и рассеялся по комнате.

– Почему ты его не убил?

– Сегодня я увижусь с дочерью, – сказал Ломтев. – Не хочу омрачать такой день чьей-то смертью. Даже смертью твоего сына.

– Плевать на твою дочь, демон! Ты должен был убить его!

– Почему?

– Потому что он трус и предатель!

– Или потому что у тебя в свое время не получилось?

– Потому что ему плевать на интересы империи! На его долг!

– А ты никогда не думал, что сам сделал что-то не так? – спокойно поинтересовался Ломтев. – Что он стал именно таким, имея перед глазами твой пример?

– Избавь меня от нравоучений, демон! Думаешь, ты – хороший пример для своей дочери? Все, чем ты занимался в нашем мире, это убивал и шел по трупам! И не надо говорить, что вот такой у нас мир! Ты сам делал свой выбор.

– Пусть так. Но я всегда позволял своей дочери быть такой, какой она сама хочет, и не корежил ее по своему образу и подобию.

– Вижу, что зря возлагал на тебя надежды, демон, – сказал старый князь. – Ты сделан из того же теста, что и мой сын. Твои шкурные интересы для тебя превыше государственных.

– Да мне плевать на вашу империю, – сказал Ломтев. – Я тут никому на верность не присягал.

– Уверен, что и в твоем прежнем мире тебе тоже было плевать, – презрительно сказал старый князь. – Я знаю таких, как ты. Мне, мое, побольше и прямо сейчас… И пусть страна лежит в руинах и ее границы терзают враги, главное, чтобы здесь и сейчас тебе было комфортно. А если перестанет, то ты уедешь в другую страну.

– Так ваша страна не в руинах, – заметил Ломтев. – И враги терзают ее границы по большей части в воображении таких, как ты и Менщиков. И тут уж не совсем понятно, враги это или старческая паранойя.

– Наша страна существует только благодаря таким, как я и Менщиков! Иначе китайцы и англичане уже давно делили бы наши территории! Мы – истинные патриоты и лишь о благополучии империи все наши помыслы!

– Ага, так и запишем, – сказал Ломтев. – А отчего же простой народ вас, истинный патриотов, так не любит? Отчего восстания и террор?

– Оттого, что быдло не понимает, кому оно должно быть благодарно за саму возможность дышать, – отрезал старый князь. – Была бы моя воля, я бы вернул старые порядки. Волок бы их лошадьми, гнал бы их с собаками, сек бы их на площадях до тех пор, пока бы они не поняли, кто здесь настоящий хозяин.

– Да что ж ты будешь делать, – сокрушенно сказал Ломтев. – И вам тоже с народом не повезло.

– Народ должен быть тих и безмолвен! Покорность – вот истинное достоинство простолюдина.

– И благодарность, – подсказал Ломтев. – Изыди, старик. Ты меня раздражаешь.

– Нет, так просто ты от меня не избавишься, демон, – заявил старый князь. – Ты не выполнил мою волю, и отныне я буду отравлять своим присутствием каждую минуту твоего существования! Убей моего сына! Убей! Убей! Убей!

– Утомил, – сказал Ломтев.

– Убей, убей, убей!

Ломтев поставил трубку на подставку и закрыл глаза, возвращаясь в серый мир и становясь больше. Это ведь на самом деле не «боевой режим», пусть не знающие ничего, кроме войны, князья и называют его именно так.

Это нечто большее.

Старый князь здесь тоже присутствовал, но рядом с Ломтевым он был не больше мухи. Маленький, неопасный, зато противный и назойливый.

Никакого поединка, битвы разумов, драки ментальными энергиями не случилось, слишком несопоставимы оказались силы. Ломтев был океаном, а старый князь – всего лишь лодочкой, покачивающейся на его волнах.

И Ломтев его поглотил.

Помня, что в этом мире важен символизм, он сграбастал силуэт старого князя рукой – здесь он оказался вполне материальным, или же рука Ломтева приобрела новые качества – и крепко сжал в кулаке, чувствуя, как призрак растворяется, вливается к нему под кожу, как от него не остается и следа.

Что ж, Ломтев знал, что этот момент наступит. Если на первых порах от старого князя и его советов было все же больше пользы, чем вреда, сейчас эта польза иссякла, и ничего, кроме раздражения, призрак у Ломтева не вызывал.

Он открыл глаза, и на него обрушился каскад чужих воспоминаний. Картинки из прошлого, которое было не с ним. Восемьдесят девять лет истории о долге и войне, о служении отечеству и царю, история, побед и поражений, и ситуаций, когда тебе не дали сделать то, что должен. А бездействие, пусть даже и вынужденное, хуже поражения. История, изобилующая кровью, разочарованиями и смертями.

И главным разочарованием, естественно, был его старший сын.

На самом деле, для восьмидесяти девяти лет там было не так уж и много всего… Видимо, память старика избирательна и подвержена возрастным изменениям.

Минут пять Ломтев наслаждался этим слайд-шоу, а потом сжал его в архив и отправил куда-то на задворки подсознания. Пусть лежит там и ждет своего часа.