Михаил Михеев - Разведчик [litres]

– Верю, – хмуро отозвался Варламов. – Я тоже… насмотрелся.

– Знаю. Вместе и смотрели. Но давай я продолжу. Итак, стреляли издали. Будь ты причастен, в таком риске не возникло бы нужды. К слову, твоя дама в данном случае не при делах, слишком уж неподдельно за тебя испугалась. Меня, опять же, в тонусе держали с этой мнимой угрозой. Чтоб, значит, не расслаблялся и работал пошустрее. Ну а Татьяне подсказали – держись вон того парня. Не знаю, правда, как это аргументировали.

– Сказал, что ты – его дядя, – бесцветным голосом выдала девушка.

– Спасибо, Тань. Сработали на уровне любителя с деньгами, конечно, однако профессионального, на уровне серьезной конторы противодействия не ожидалось, поэтому должно было прокатить. А у меня, в принципе, и все. Операцию крутанули, деньги получили, главного свидетеля, в смысле тебя, намеревались ликвидировать. Деньги с твоих счетов тоже нашли бы способ вытащить. Потом и мальчишек этих грохнули бы – и концы в воду. А меня, скорее всего, решили не трогать, привязать к себе. Универсальные солдаты нужны всегда. Вот и весь расклад. С доказательствами тяжко только.

– Поздравляю, ваши аналитические способности на высоте…

Все собравшиеся дружно подпрыгнули. Даже Красин, хотя шаги, тяжелые, характерные, он услышал издали. В какие-то секунды стало тесно – у двери, грамотно держа помещение под прицелом, расположились четверо с автоматами. По их моторике Красин сразу определил: стрелять умеют, воевать – не очень. Красин без удивления узнал того, с вытатуированными перстнями. Остальные, небось, ему под стать. Впрочем, с их трещотками запредельное мастерство особо и не требуется, просто задавят огнем. Баскаков последним, не торопясь, вошел в комнату, трижды демонстративно хлопнул в ладоши.

– Вы молодец, Федор Андреевич. Минимум информации плюс ваша фантазия… Практически все в точку. Даже то, что эту курицу, – он кивнул в сторону Светы, – я в нюансы не посвящал. Слишком честная… Все по полочкам разложили, да… Ну и что мне теперь прикажете с вами со всеми делать? Сразу говорю: понять и простить не смогу. И да, вы пистолетик-то положите.

Красин пожал плечами, аккуратно, чтобы, не дай боже, у кого-то из парней Баскакова не дернулся от интеллигентской нервности палец на спусковом крючке, положил оружие на пол и движением ноги отправил его в сторону. Баскаков одобрительно кивнул:

– Приятно иметь дело с профессионалом. И все же интересно было бы услышать ваши предложения. А то мне в голову ничего не приходит. Люди же здесь собрались, за редким исключением, незаурядные. Таким человеческим материалом разбрасываться жалко.

– Вы знаете, господин Баскаков, – Красин едва заметно улыбнулся. Точнее, изобразил намек на улыбку, чуть изогнув уголки губ, – ничего в голову не приходит. Хоть маму спрашивай…

– В смысле?

– Ну, знаете, чем отличается еврейское издание Камасутры от всех остальных? Там на каждой странице изображена мама того еврея, объясняющая сыну, что и как делать.

– Очень смешно, – без улыбки отозвался Баскаков. – Присутствия духа, смотрю, вы не теряете.

– Разумеется. Помирать – так с музыкой. Но не сегодня. Хотя бы потому, что вы не задали самого главного вопроса.

– И какого же?

– Вы ведь самолетом сюда летели. А теперь скажите мне, как мы смогли вас обогнать?

Баскакова сложно было обвинить в тугодумии, после слов Красина он моментально начал поворачиваться к своим людям и даже успел открыть рот, но на большее ему просто не оставили времени. Словно по волшебству в большой вроде бы комнате стало тесно от людей классического спецназовского облика, моментально уложивших всех, кроме Красина и Татьяны, лицом в пол. Федор устало растер ладонями лицо.

– Вот и все, господин олигарх. Вам позволили прийти, выслушать, подтвердить мои умозаключения. Как бы и все.

– Идиот! – прохрипел Баскаков. Говорить более членораздельно у него не получалось – довольно сложно вести диалог, когда тебе шею придавливают грязным берцем. – Кто тебе поверит? Кто ты и кто я?

– Ах, Иван Петрович, Иван Петрович, – Красин улыбнулся, искренне и печально, – вы прямо в каком-то виртуальном мире живете. Хуже, чем игроки… Какое доверие? Вы всерьез рассчитываете, что будет суд, адвокаты? Что кто-то вообще поймет, куда вы делись? Дорогой вы мой, кому надо было – те и услышали, и поверили. Более того, они здесь и сейчас находятся…

Один из «спецназовцев» рассмеялся, гулко, раскатисто:

– Не выдавай профессиональные секреты, Рамштайн. Все, мужики, пакуем дятлов.

– Этих оставьте, – Красин указал на Варламова со Светой.

– Под твою ответственность, Рамштайн.

– Само собой.

Через минуту они остались в комнате вчетвером. Татьяна имела вид немного обалдевший, Света и Варламов – слегка помятый и тоже обалдевший. Красин посмотрел на них, вздохнул:

– Извиняться не буду. В конце концов, сами должны понимать, что такое секретность. И что такое спецоперация.

Варламов молча ударил его по лицу. Красин даже не пытался уклониться. Отклеился от стены, в которую его впечатало, потрогал языком зубы, убеждаясь в их целостности. Вроде бы все на месте и даже не шатаются.

– Отвел душу? Рад за тебя. Больше не пытайся, пришибу.

– Да пошел ты…

– Ну, не при дамах же, – усмехнулся Красин, дождавшись, пока Игорь закончит упражняться в изящной словесности. – Да и вообще, благодарности не слышу.

– Это за что?

– Да за то, что живые. Для нашего бывшего крутого пилота, а ныне совершенно беспринципного дельца, все мы – расходный материал. Вопрос был лишь в том, когда нас всех закопают. И если б не мой гениальный ум, тем бы дело и кончилось. Но я – цените! – предусмотрел такой вариант, равно как и сумел просчитать место и время действия. Поэтому вокруг дома еще с вечера разместились… гм… мои товарищи. Извини, Тань, что они не вмешались раньше, но пьесу надо было доиграть до конца.

Рядом всхлипнула Света. Ну надо же. Пробило железную леди… Красин осторожно погладил ее по голове, поймал зверский взгляд Варламова и уступил ему место. Все правильно, когда твой привычный, кажущийся незыблемым, устоявшимся навечно мир рушится, это больно. И лучше всего шок лечится присутствием близкого человека. К таковым Красин себя отнести не мог при всем желании, а потому оставив утешения на долю верного рыцаря, повернулся к Татьяне:

– Ну, что, мелкая, с этим вопросом мы вроде как бы разобрались. Сейчас голубки поворкуют, потом я отвезу их домой, и через девять месяцев они уже будут качать первую ляльку. Теперь давай с тобой решать.

– А что со мной решать? – буркнула Татьяна. – Все остается по-прежнему, насколько я понимаю. Буду сидеть здесь, и…

– Будешь, будешь, – «успокоил» ее Красин. – До утра примерно. И не сидеть, а бойко рулить по комнатам, собирая вещи. У тебя, если не помнишь, запланирована операция, ты сама делала заявку. Всего месяц остался, и лучше, если ты проведешь его в более-менее нормальных условиях, а то с твоим состоянием можешь прямо на операционном столе загнуться.