Михаил Казьмин - Царская служба [СИ]

— А вам, Левской, вероятно кажется, что можно вот так стоять в строю со сдвинутой бляхой?

Ну, я не нашел ничего лучше, как ответить:

— Виноват, господин капитан! Я полагал, что только влево сдвигать нельзя, а вправо можно!

В итоге получил трое суток не самого комфортного отдыха от поднадоевшей муштры, а заодно возможность найти и понять в той самой муштре ее глубинный смысл. В чем он, спросите? Да в том, чтобы приучить солдата выполнять любой приказ быстро, точно, по возможности синхронно с товарищами и в любом случае не раздумывая. Сказано «направо», значит направо. Бой же тем и отличается от драки «стенка на стенку», что солдаты действуют не сами по себе, а по приказу. То есть, при прочих равных условиях кто лучше выполняет приказы своих командиров, те и победят. Если, конечно, эти приказы соответствуют обстановке. Но этому меня, надо полагать, будут учить, когда я стану уже прапорщиком.

Единственное, что оставалось мне непонятным, это обещание царя дать мне службу по моим способностям. Себя я оценивал трезво и прекрасно понимал, что способности мои довольно сильно отличаются от тех, коими должен блистать нормальный офицер, понимал это и государь, раз уж наводил обо мне справки. Но царю виднее. А я рано или поздно все равно получу соответствующие приказы и буду ту самую службу по своим способностям исполнять. Пока же мое дело — служить и терпеть, поскольку ничего другого все равно не предусмотрено.

Тут, пожалуй, стоит сказать несколько слов и о том, где именно я начал свою службу. Большой Стремянной полк, как следовало из его названия, должен был находиться «при государевом стремени», то есть представлял собой самую настоящую гвардию. Но я бы посчитал ключевым в наименовании полка слово «большой», ибо фактически Большой Стремянной полк являлся целым корпусом, потому как состоял из Кремлевского полка, где сейчас уже дослуживал Васька, Стремянного Гренадерского полка, Старшего, Среднего и Младшего Стремянных пехотных полков да Стремянного Охотничьего батальона. В Большой Стремянной полк входила и кавалерия — Царский Конный полк, Стремянной Драгунский, Стремянной Легкоконный и Стремянной Казачий полки, артиллерию представляли полковые артиллерийские роты и Стремянной Артиллерийский полк, инженерные войска — Стремянной Саперный батальон и Стремянная конно-саперная рота. Кроме того, Большой Стремянной полк имел в своем составе четыре кадетские роты, готовившие отпрысков боярских и лучших дворянских родов к офицерской службе и выпускавших не прапорщиков, нуждающихся в стажировке, а подпоручиков, которых сразу ставили на командные должности.

Меня зачислили в легкую роту первого батальона Старшего Стремянного пехотного полка. Легкие роты, как и гренадерские, считались отборными, поэтому в нашей роте подпрапоров имелось целых трое — компанию мне составляли княжич Иван Никитич Бельский да боярич Григорий Семенович Шувалов. Жили мы в казарме, но у нас была своя комнатка, где я и отметил свое двадцатиоднолетие в компании тех же подпрапоров да еще ротного старшины и урядников, сержантов то есть, если в терминах бывшего моего мира. Эти, правда, лишь пропустили с нами по чарочке, а потом, когда мы втроем добавили еще и болтали за жизнь, обеспечивали нам спокойствие и безопасность, чтобы господа офицеры не обнаружили столь вопиющее нарушение. Впрочем, не только нам, но и себе — попадись мы на распитии горячительных напитков в казарме, досталось бы и нам, и старшине с урядниками, за то, что не обнаружили и не пресекли безобразие.

В следующий раз те самые напитки мне удалось употребить через три седмицы. Как и обещал государь, мне дали три дня отпуска в связи со свадьбой брата, вот на на ней и употребил. Женился Васька на Анне Хомич, младшей дочке деловых партнеров отца и сестре моего бывшего гимназического одноклассника. Я знал, что для отца партнерство с Хомичами значило немало, но оказалось, что даже не представлял, насколько, раз уж боярин Левской не посчитал уроном для чести семьи породниться с дворянами, стоящими на сословной лестнице пониже нас. Как известно, браки по расчету тоже бывают счастливыми, если расчет правильный. В данном случае расчет оказался верен и на второй день свадебного пира молодожены вышли с сияющими, хотя и слегка невыспавшимися лицами, а Аннушка так и льнула к мужу, скромно пряча глазки. Ну что ж, как говорится, совет да любовь.

А через седмицу у меня все закрутилось. В чин прапорщика меня произвели на месяц раньше срока, и я, едва успев переобмундироваться как положено офицеру, получил предписание явиться в Военный отдел Палаты государева надзора для прохождения службы в качестве офицера по особым поручениям с сохранением выслуги и старшинства по Старшему Стремянному пехотному полку. Облачившись в парадный вне строя мундир, в каковом надлежало представляться начальству по новому месту службы, и повесив на бок шашку (привилегия офицера из бояр — служить с собственным оружием), я прибыл на место за четверть часа до назначенного времени. Как раз хватило, чтобы отметить явку и добраться до нужного кабинета.

В приемной главнозаведующего Военным отделом Палаты государева надзора генерал-поручика князя Ряжского помимо генеральского адъютанта уже сидел один офицер в положенном служащим Палаты голубом мундире. Именно офицер с майорскими погонами на плечах, а не чиновник с петлицами советника государева надзора на воротнике. Воспользовавшись тем, что адъютант зашел в генеральский кабинет, не иначе как доложить о наличии посетителей, я представился майору.

— Майор государева надзора Семен Андреевич Лахвостев, — назвал себя офицер, но тут адъютант снова вышел в приемную и пригласил нас обоих к генералу.

— Вы с прапорщиком Левским уже познакомились? — поинтересовался у майора генерал Ряжский, выслушав мой рапорт.

— Так точно, ваше превосходительство! — ответил майор.

— Вот и хорошо, — генерал довольно кивнул. — Забирайте прапорщика к себе и доведите до него суть предстоящего вам обоим дела. Не буду вас более задерживать.

Майор Лахвостев занимал небольшой кабинет этажом выше генеральского. По пути мы заглянули в буфетную, где майор оставил несколько медяков и велел подать к нему в кабинет чаю на двоих.

— Так, Алексей Филиппович, без чинов, — обозначил Лахвостев способ нашего дальнейшего общения. — Садитесь. И прежде чем ознакомить вас с делом, коим нам с вами придется заниматься, я бы хотел прояснить одно обстоятельство…

В ожидании продолжения я показал своим видом готовность ответить на все вопросы майора.

— Что у вас пятый разряд одаренности и что вы отмеченный, мне известно, — майор на полсекунды обозначил улыбку. — Списки ваших дипломов я читал, как и список рекомендательного письма профессора Левенгаупта. Собственно, по означенному письму у меня к вам и вопрос: чем Левенгаупт с вами занимался? У меня, кстати, тоже пятый разряд, — тут майор улыбнулся уже вполне по-доброму.