Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Признаю, тебе я редко возносил молитвы, — зашептал ее образу Ярви. — Отче Мир мне всегда был нужнее. Но в день сей ниспошли мне победу. Верни мне Черный престол. Ты испытала меня — и я выдержал испытание. Я — готов. Я не тот, прежний дурачок, не дитя и не трус. Я — король Гетланда по праву.

Какой-то голубь выбрал эту минуту, чтобы сбросить на пол, невдалеке от него, сгустки помета. Матерь Война ответила?

Ярви заскрежетал зубами.

— Коли судила ты мне королем не бывать… коль суждена мне нынче Последняя дверь… позволь хоть сдержать мою клятву. — Он сжал кулаки, какие ни есть, добела. — Отдай мне жизнь Одема. Дай мне отмщение. Ниспошли мне лишь это, и я упокоюсь.

Не молитва о взращивании, из тех, каким учат служителей. Не молитва о даровании иль созидании. Дарование и созидание для Матери Войны — ничто. Она — похитительница, сокрушительница, вдов породительница. Все, что волнует ее, — кровь.

— Король умрет, — выдохнул он.

— Король умрет! — надтреснуто закричал орел. Вытянувшись в клетке, он расправил крылья, и казалось, весь чертог заволокло тьмой. — Король умрет!

— Пора, — произнес Ярви.

— Превосходно, — произнес Ничто. Голос его звенел металлом сквозь длинную прорезь закрывавшего лицо шлема.

— Превосходно, — произнесли сразу оба инглинга. Один из них раскрутил могучую секиру — игрушку в его кулачищах.

— Превосходно, — негромко прошептал Джойд с видом, далеким от счастья. В чужом боевом облачении ему неуютно, а глядеть на соратников, присевших на корточки в тени эльфийского туннеля, — неуютно вдвойне.

Положа руку на сердце, они и в Ярви не вселяли уверенности. То был отряд страхолюдин, вставший под его начало с помощью материного золота. Каждая страна вкруг моря Осколков и несколько более отдаленных краин поделились парой своих худших сынов. Тут были висельники и налетчики, морские разбойники и колодники, на лбах иных выколоты их преступления. У одного, с вечно слезящимся глазом, все лицо синело такими наколками. Мужи без государя и чести. Мужи без правил и совести. Не говоря о трех женщинах-шендках, увешанных острыми клинками и мускулистых, как каменотесы. Эти развлекались, скаля заостренные напильником зубы на любого, кто бы на них ни взглянул.

— Такому народцу я б с бухты-барахты жизнь свою не доверил, — осторожно отвернувшись, шепнул Ральф.

— Что можно сказать о нашем деле, — негромко добавил Джойд, — когда все достойные люди собрались на стороне противника?

— Достойных людей созывают для многих дел. — Ничто, тщательно прилаживая, покрутил туда-сюда шлем. — Убийство короля в их число не входит.

— Это не убийство, — рыкнул Ярви. — А Одем — не настоящий король.

— Шшш, — Сумаэль подняла глаза к потолку.

Сквозь камень просочился неясный гомон. Крики, быть может, лязг оружия. Едва различимый отголосок поднятой тревоги.

— Там прознали о подходе наших друзей.

Ярви сглотнул нервный ком в горле.

— По местам.

Все действия были не раз отработаны. Ральф взял с собой дюжину умелых лучников. Каждый инглинг повел свою дюжину прятаться в укромных местах, поблизости от внутреннего двора. Оставшаяся дюжина тихо потянулась вверх по витой лестнице, вслед за Ничто и Ярви. К цепному каземату над единственным входом в крепость. К Воющим Вратам.

— Поосторожнее, — прошептал Ярви, останавливаясь у потайной дверцы. Слова едва проталкивались сквозь стянутое горло. — Эти люди, внутри, нам не враги.

— На сегодня за врагов сойдут и они, — ответил Ничто. — А Матерь Война не терпит осторожности. — Он со всего маху пнул дверцу и нырнул внутрь.

— Гадство! — буркнул Ярви, поспешно шаркая следом.

Скупой свет лился из окон-прорезей в полумглу каземата. На нижних галереях грохотали сапоги, эхо усиливало их топот. За столом сидели двое мужчин. Один повернулся, и улыбка на его губах осеклась при виде обнаженного меча.

— Кто вы та…

Пересекая полоску света, вспыхнула сталь, и его голова, влажно чпокнув, отлетела и покатилась в угол. Чудаковатая нелепость, потешная сценка на весенней ярмарке — но здесь не звучал детский смех. Ничто прошел мимо осевшего тела, схватил другого за руку — тот уже вставал — и всадил меч ему в грудь. Стражник оторопело охнул и потянулся к боевому топору на столе.

Ничто аккуратно оттолкнул стол сапогом за пределы досягаемости, вытянул меч обратно и мягко усадил стражника к стене. Тот беззвучно содрогался, по мере того как Смерть приоткрывала перед ним Последнюю дверь.

— Цепной каземат в наших руках. — Ничто через проем всмотрелся в темноту у дальней стены, затем захлопнул дверь и опустил засов.

Ярви опустился на колени рядом с умирающим. Он его знает. Вернее, знал. Ульвдем, так его звали. Не друг, но и не худшая сволочь. Однажды он даже подарил Ярви радость — улыбнулся шутке, которую тот произнес.

— Обязательно было их убивать?

— Да нет. — Ничто бережно вытер насухо меч. — Пускай Одем королевствует себе и дальше.

Наемные разбрелись по надвратной, косясь на главную, центральную часть комнаты и всего замысла — Воющие Врата. Их подошва была притоплена в пол, а верх уходил в потолок — неярко переливалась стена начищенной меди, выгравированная на ней сотня лиц рычала, голосила, стонала в страхе и боли, и лики перетекали один в другой, точно отражения в пруду.

Сумаэль осмотрела это чудо, уперев руки в боки.

— Кажется, начинаю догадываться, почему их прозвали Воющими Вратами.

— Воистину, чудовищная поделка — а мы на нее уповаем, — промолвил Джойд.

Ярви скользнул кончиками пальцев по металлу, холодному и пугающе твердому.

— Спору нет, чудовищная — если свалится тебе на голову.

Возле исполинской махины, на постаменте с именами пятнадцати богов, располагалась мешанина сцепленных шестерней, встроенных колесиков, витых цепей и обводов — даже натасканный глаз служителя был бессилен разобраться в их работе. Из середины торчала серебряная спица.

— Вот здесь основной механизм.

Джойд придвинулся и потянулся туда.

— Всего-то и надо — вытащить этот палец?

Ярви шлепком отбросил его руку.

— В нужный момент! В самый последний. Чем больше бойцов Одема выйдет против Гром-гиль-Горма, тем вернее мы добьемся успеха.

— Твой дядя вышел с речью, — позвал Ничто, стоя у одного из зауженных окон.

Ярви высвободил ставни другого и всмотрелся во двор. Знакомая зеленая поляна меж высоких серых стен, на том конце раскинул ветви древний кедр. Там собирались дружинники, кто-то впопыхах вооружался, кто-то уже строился идти на бой. Уяснив их количество, Ярви вытаращил глаза. Навскидку, сотни три, а снаружи цитадели наверняка готовятся выступить куда больше. Над ними, на мраморных ступенях Зала Богов, в мехах и посеребренной кольчуге, надвинув на бровь королевский венец, стоял дядя Одем.