Марина Баринова - Сыны мести [СИ]

— Моё истинное имя — Арнгейл. Теперь ты знаешь это и можешь позвать меня. Я принимаю тебя под свою защиту, Хинрик Фолкварссон. Я царь всех птиц, и я буду твоим другом.

Я шумно дышал, насыщаясь воздухом и скрёб сорванными ногтями землю. Жизнь уходила из меня, но на моих глазах дух принимал облик человека. Он немного изменился, и в нём проступили мои черты. Видимо, фетч всегда немного повторял внешность человека, с которым был связан.

Арнгейл осушил мех и сел подле меня. Едва он допил, силы понемногу начали ко мне возвращаться.

— Так ты не просто дух, — прохрипел я. — Я видел битву и множество птиц… В прошлом. Ты их привёл?

— Приводил. И не раз. У нас с тобой есть общие друзья, Хинрик. — Он слабо улыбнулся. — Не просто же так орлов называют посланниками Химмеля. И я уже много поколений веду крылатое войско. Боги желают, чтобы я тебя сопровождал, и я не стану противиться. Путь предстоит долгий, но интересный.

Я с трудом поднялся, почти не чувствуя рук и ног. Всё словно отдавило. Поток силы, что прошёл через меня, был столь мощным, что тело едва выдержало. Теперь я понимал, что случилось. Знание пришло вместе с фетчем.

— Нам нужно в Маннстунн как можно быстрее, — напомнил Конгерм. — Ильвы не только пугали тебя трудным выбором, они были правы. Полотно судьбы трещит и рвётся. Вирд ломается. Твоя подруга в большой опасности, а сестра… Сванхильд колеблется. Но мы можем попробовать помочь им.

Он обернулся здоровенным орлом и уставился на меня.

— Прихвати всё необходимое, но лишнего не бери. — Было странно видеть, как из раскрытого клюва доносилась человеческая речь, но позже я осознал, что слышал орла лишь мысленно, голос Конгерма звучал прямо в моей голове. — Возьми только инструменты начертателя и пару пустых плашек. Отправимся по небу.

Я орал.

Под нами проносились сверкавшие на солнце змейки ручьёв, тёмные пятна лесов, серые скалы и жёлтые цветочные поля. Беркут вцепился в меня чудовищными когтями, но держал на удивление бережно. И всё равно я был едва жив от страха: никогда не приходилось бывать на такой высоте, да ещё и птичьих когтях.

— Прекрати вопить, — пронеслось в моей голове. — Скоро покинем необжитые земли, придётся спуститься и дальше идти пешком. Иначе нас заметят.

— А-ага…

Я прижимал к груди мешок с пожитками, перехватывая крепче то посох, то топор — боялся, что выроню. Всего за день и ночь мы пролетели расстояние, которое пешком пришлось бы преодолевать много дней. Конгерм, казалось, не знал усталости. Всё же дух и есть дух. Но чем дольше мы летели, тем слабее становился я. Фетч пожирал мою силу, чтобы лететь без остановки. Под конец нашего путешествия я обессилел настолько, что почти что провалился в беспамятство.

Мы поднялись в небо в Бьерскогге и взяли строго на юг, прошли над лесами между западным Вольхеллом и восточным Фисбю. Затем взяли западнее и летели над пустынными горами и скалами — народу здесь жило немного, и ночью нас бы мало кто заметил. И лишь оказавшись сильно южнее, мы оставили за спиной Дагкогг, взяли строго на восток и почти что добрались до Маннстунна.

Фетч опустился ниже, выискивая место для привала. Я смертельно хотел спать, и Конгерм это чувствовал.

— Готовься, сейчас отпущу.

Я встрепенулся в его когтях и сильнее прижал к груди все свои вещи. Орёл спланировал на небольшую лесную поляну, на миг завис в воздухе и разжал когти. Я повалился на траву, гремя инструментами.

— Ну и путешествие, — прохрипел я, обнимая землю. Ноги дрожали.

Конгерм принял вид человека и осмотрелся.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он. — До рассвета есть время. Ложись, я покараулю.

— Далеко до Маннстунна?

— Нет, но ты пойдёшь туда сам.

Я кивнул.

— Да, помню, что тебе туда нельзя. Но полетать над городом сможешь?

— Если очень понадобится. Город большой, и я чую там враждебную силу. Силу, которую не понимаю.

Наверняка так он чувствовал странную веру в единого бога, которую распространял тот эглинский монах. Мне тоже становилось не по себе при мыслях о нём. Но следовало найти Айну и выяснить, что за угроза над ней нависла.

— Я буду недалеко. Если понадоблюсь, начерти в воздухе руну Санг и обратись ко мне по истинному имени. Я услышу.

— Понял…

Я сказал это, уже проваливаясь в сон. Усталость накрыла меня приятной тьмой. Я заснул, сжимая руку Санг в кулаке. До полного рунного набора мне оставалась всего одна — Нит.

Конгерм разбудил меня на рассвете. Вернее, проснулся я сам от умопомрачительного аромата жареного мяса. Мой фетч поймал кролика — полагаю, ему в облике орла это ничего не стоило — и сейчас жарил освежёванную тушку на костре.

— Подумал, ты захочешь есть, — улыбнулся он.

— Ещё бы! — с готовностью кивнул я. — Спасибо, Конгерм. Поем и отправлюсь.

Я нашёл ручей, умылся, набрал воды в мех и проверил деньги. Монет оставалось совсем немного, но я мог продать браслет Гутфрита. Идти к нему на службу я всё равно не собирался. Правда, продавать такую вещицу в Маннстунне было опасно — вдруг кто узнает и поймёт, откуда она? Тогда разбирательств не избежать. Ещё вором объявят, и тогда я точно привлеку к себе ненужное внимание. А мне сейчас хотелось прийти туда обычным путником.

Поев, я спрятал амулеты под рубахой, снял и убрал в мешок плащ начертателя, туда же положил руны. Посох и перстень оставил на хранение Птицеглазу, а вот оружие взял — без топора и ножей чувствовал себя голым. Зато теперь я выглядел как простой свободный муж.

— Иди строго восток. — Фетч указал рукой направление. — Выйдешь на дорогу, она приведёт тебя к городским воротам. И будь осторожен, Хинрик.

— Буду, — пообещал я и сверился со взошедшим солнцем.

Лес здесь был другим: не таким густым и тёмным, в основном сосновые рощи. Дышалось легко, в воздухе витал приятный запах чуть нагретой солнцем хвойной смолы. Я шагал по мягкому мху, то и дело поглядывая на небо. Вскоре увидел хорошо вытоптанную дорогу — до того добротную и широкую, что на ней спокойно могли разъехаться две телеги. Я спустился и кивнул спешившим в город путникам. Крестьяне несли корзины на продажу и кивнули мне в знак приветствия.

— Мир вам! — отозвался я и припустил вперёд. Вдали темнели распахнутые ворота Маннстунна.

Город назывался в честь Маннстунна — «камня людей». Так именовали большой плоский алтарный камень, располагавшийся на берегу местной бухты. Здесь раз в три года созывался вейтинг, на который собирались все свободные мужи Нейдланда. На вейтинге решали, когда и кому отправляться в походы, судили и миловали, делили наследство и добычу, заключали браки. Я никогда не был даже на обычном тинге, если не считать спонтанное собрание народа в Яггхюде. Хотелось бы однажды увидеть, как нейды вершат правосудие. Быть может, даже мне однажды придётся вести такое собрание — нередко подобным занимались жрецы и колдуны.