Артём Мичурин - Еда и патроны. Прежде, чем умереть

— Сочувствуем вашему горю, — облокотился о стол Станислав, разглядывая рисунок древесных волокон. — Только при чём тут мы? Это было ваше золото, не наше.

— Это всё золото, что было в распоряжении Легиона, — взял слово Репин. — Чуть меньше двухсот кило. В том числе и ваша доля.

— Ну... — попытался я прикинуть масштабы. — Вы крупно попали. В таких форс-мажорных обстоятельствах считаю своим долгом пойти вам на встречу. Мы готовы взять обещанное стволами и патронами. Да, и не забудьте присовокупить грузовик, чтобы вывезти наше имущество.

— Исключено, — отрезал Репин.

— То есть как это «исключено»? Капитан, так дела не делаются.

— Мы обещали платить золотом, и мы заплатим золотом. Но сначала это золото нужно вернуть.

— Знаешь, как такое называется?

— Разыщите нападавших, передайте координаты.

— Кидалово — вот как.

— И если информация подтвердится...

— О! В ход пошли «если»!

— ...мы удвоим ваш гонорар!

Я поборол желание продолжить диалог на повышающихся тонах и переглянулся со Стасом.

— Утройте, — заявил тот, недрогнувшим голосом.

— Давайте будем реалистами, — приподнял руки капитан.

— Я более чем реалистичен, — поджал губу Станислав. — Посчитаем. Одна монета весит десять граммов. У вас пропало около двухсот кило. Это порядка двадцати тысяч монет. Триста шестьдесят — за бомбу. Остаётся семьсот двадцать — меньше четырёх процентов от суммы, при том, что обычная ставка в таких делах — пятнадцать. Мои условия не просто реалистичны, они невероятно щедры. И щедрее уже не станут. Тем временем обстановка по эту сторону Оки накаляется, очень скоро вам понадобятся наёмники в больших и очень больших количествах. Коврову есть, чем оплатить их услуги. А вам? Давайте будем реалистами.

Репин как-то нервно ощерился и погрозил Станиславу пальцем, покачиваясь на стуле:

— Вы... Это шантаж.

— Это деловые переговоры. Я назвал свои условия. Соглашайтесь, или отказывайтесь, никто не принуждает. Может быть, ваши ребята и сами справятся с этой задачей, на пустошах, среди психов и каннибалов. Или можете нанять кого-то ещё, подешевле. Дайте объявление. Тут ведь нет ничего секретного. Подумаешь, Железный Легион — банкрот. Видите, как много разных вариантов решения проблемы? Выбирайте.

— Мне нужно переговорить с командованием, — почти отшвырнул стул Репин и вылетел из кабинета.

— Кому ты ещё докладывался, лейтенант? — обратился я к оставшемуся в одиночестве Садовскому.

— Больше никому, — помотал тот головой, будто оправдываясь.

— Хорошо. А теперь давай подробности. В каком часу произошло нападение?

— Около полудня, между двенадцатью и тринадцатью часами. Точнее не скажу.

— А очнулся к вечеру?

— Да.

— Как ты так быстро оказался в Муроме?

— Я добрался до базы святых...

— Дерьмо. Ты продолжай-продолжай.

— ...и они дали машину с водителем.

— Это, наверное, потому, что ты рассказал им, насколько всё произошедшее важно?

— Мне пришлось.

— Что конкретно ты рассказал?

— О нападении, где, когда. Про груз я не говорил.

— Там уже ничего не осталось, — откинулся на спинку стула Станислав. — Готов спорить, они даже песок дорожный просеяли.

— Да, — согласился я, — улики можно не искать. Ты продолжай, лейтенант, продолжай.

— Ещё они позволили воспользоваться их рацией, и я связался с муромским штабом.

— В разговоре груз упоминался?

— Нет. Вы меня за идиота держите?

Станислав глубокомысленно округлил глаза, но отвечать не стал, как и я.

— Кто из святых с тобой общался?

— Сам отец-настоятель.

— Опиши разговор.

— Да, собственно, всё тоже, о чём я вам рассказал — время, место, состав колонны, обстоятельства атаки. Спросил ещё, с какой целью в Муром шли. Я ответил, что подкрепление. Ещё — не знаю почему — он на проводке внимание заострил. Ну, которую из машин вырвали. Аккумуляторы, кстати, тоже сняли, и Фома спросил об этом сам, я не заикался даже. Мне странным показалось.

— А ты смекалистый.

— Дети Пороха и раньше нападали на Легион, — заметил Стас. — Знаешь таких?

— Да, — кивнул Садовский.

— Почему думаешь, что не они?

— Я же говорю, не было машин, и людей не было вокруг. У Детей Пороха примитивные ракеты на дымаре, их разве что слепой не разглядит. И пулемётами они активно пользуются. Тут же — ни единого выстрела. Понимаете? Будто из воздуха «Бах!!!», и ничего больше.

— Может, мины? — предположил я.

— Первая машина, возможно, и наехала на фугас. А остальные? Колонна встала. Рвалось со всех сторон.

— Про дистанционный подрыв не слыхал?

— Слыхал, — передразнил меня Садовский раздражённо. — Но не думаю, что они успели закрепить взрывчатку на бортах и крышах наших машин. Вы не воспринимаете всерьёз то, что я вам говорю! Мы подверглись атаке неустановленного противника, оснащённого лучше, чем мы! Колонну бронетехники вместе со взводом порвали на куски меньше чем за минуту, а вы сидите тут и строите из себя всезнающих умников!

— Тщ, — поднёс я палец к губам, — спокойнее. Ты же не хочешь посеять панику? У вас и без того дела так себе.

— Да, — выдавил лейтенант, силясь унять негодование. — Просто... мы не были к такому готовы. Я не был готов.

— Колонной командовал ты?

Садовский молча кивнул.

— И ты — единственный, кто выжил? — уточнил Стас.

— Я понимаю, куда вы клоните. Но, уверяю, это не так. Иначе, зачем мне возвращаться?

— Мечты, шанс, сговор, кидалово, отчаяние, надежда, — построил Станислав нехитрую цепочку.

— Я бы никогда...!

— Брось. Два центнера золота — хороший стимул, любой сможет поставить себя на твоё место, дело житейское. Просто, скажи правду и избавь всех от ненужных хлопот. Пуля в затылок — одна из лучших смертей, какие можно представить.

Лейтенант побледнел и зашатался.

— Колись, дружище, — попытался я дожать подозреваемого. — Снимешь груз с души, сразу полегчает. А вся эта офицерская честь, долг, и прочая тряхомудия — забей. Ты хотел жить красиво, у тебя не вышло. Ну, что ж тут поделаешь? Зато умрёшь молодым и здоровым, а этим неудачникам ещё руки-ноги в бою поотрывает. Поэтому — мой тебе совет — махни на всё рукой, скажи: «Пошло оно в пизду!», и сознайся. А на счёт пули в затылок мой деловой партнёр абсолютно прав, ты даже выстрела не услышишь.

Садовский согнулся и наблевал под стол.

— Какого чёрта здесь происходит? — вернулся капитан, неся в руке четыре бумажки.

— Поплохело герою, — ответил я. — Должно быть, посттравматический синдром.

— Выпейте, лейтенант, — плеснул Репин в стакан из графина и поставил перед страдальцем, после чего обратил своё внимание на нас: — Командование даёт добро. Вы получите оговорённую сумму. И теперь, — положил он передо мной и Станиславом по две бумаги и ручку, — мы всё оформим, как полагается.