Семён Афанасьев - Гарем и легкость. Книга от депрессии [СИ]

_________

— Расскажи кому — позора не оберёшься. — Ошарашено заявил Бронкс сам себе, насилу выбравшись из банка через четверть часа.

Арман вела себя так, как могла б действовать домашняя кошка, с трудом удравшая по весне от хозяев и вознамерившаяся во что бы то ни стало в ближайший вечер создать свою кошачью семью с первым встречным котом.

Затащив Бронкса в отдельное помещение, она тотчас заперла двери изнутри, оговорившись конфиденциальностью операции и безопасностью клиента.

Затем, скармливая бумаги из денежной пачки по одной в тот самый артефакт, «Мечта» ухитрялась одновременно глядеть преданными глазами на Бронкса, вести при этом счёт деньгам, наблюдать за работой артефакта и порывисто дышать, картинно хлопая длинными ресницами.

— Вот же напасть… — сплюнул Бронкс в сторону, усилием воли сбрасывая наваждение и прогоняя неприятную картину.

Ему было вступила в голову мысль, что девица попросту была не в себе. Но через секунду эта догадка лопнула ввиду своей полной несостоятельности: никто не будет держать ущербного разумом на такой работе. Банк, он в иных моментах похлеще армии будет: если в войске твои мозги, в определённых ракурсах, вообще никому не интересны и даже вредны; то банковских служащих, насколько знал бывший полусотник, проверяли так же, а ожидали от них не в пример большего.

Кстати, промотав беседу назад и вспомнив все детали до последней, он задним числом отметил аккуратные попытки «Мечты» выспросить, будто по списку: откуда он прибыл? Откуда такая сумма? Есть ли ещё? Будет ли менять на этой неделе?

Происходи допрос не в конторе Всеобщего Банка, Бронкс бы подумал дурное.

Здесь же дурочка сама пояснила, правильно истолковав нахмурившееся лицо десятника-полусотника:

— Мне на вас, как на клиента, надо карточку завести. Вы, конечно, имеете право на анонимность; но у меня жалование зависит от того, сколько я у вас о вас же выведаю… так что не взыщите…

Подобная цыплячья и обезоруживающая откровенность, переходящая в наивность, со злым умыслом никак не соседствовала.

Тем более что сведения, сообщённые Бронксом ей о самом себе, никак проверены ею быть не могли. Начать с того, что помещение для аренды лавки он ещё не нашёл. Адрес же, где он квартировал, бывший армеец чудесно помнил визуально — но хоть убей, не мог выговорить названия улицы по-орочьи.

Финальным штрихом ситуации стали последние слова пигалицы.

Бронкс аккуратно перевесил и проверил пломбы на всех мерных слитках трёх металлов, и уже собирался уходить. Когда Арман, нагнав его у двери, зачем-то схватила на ходу за предплечье и преданно заглянула в глаза:

— А хотите ко мне в гости зайти в субботу? Я чудесных пирожков напеку…

Смотрела она при этом своими голубыми лупалами так наивно и мерзопакостно, что Бронкса чуть на месте не стошнило, прямо на её жакет.

— Я ещё зайду в банк в пятницу, — проворчал он, высвобождая руку из захвата и ускоряя шаг. — Могу быть занят! — предусмотрительно добавил он, старательно закрывая за собой тяжёлую сейфовую дверь, запиравшую внешней шлюз местного казначейства (где ему и отмеряли слитки да монету в обмен на сданные банкноты).

И отделяя себя от ненормальной.

— И случится же! — завернув за угол, он привалился спиной к стене и даже вытер испарину со лба. — Я, конечно, неотразимый малый, но не настолько же!

Окончательно добила его «Мечта» тем, что всучила на бумажке и свой адрес (ухитрилась ведь записать на ходу!), и номер своего связного амулета, с помощью которого с ней можно было разговаривать на расстоянии, будь у Бронкса точно такой.

К счастью, обзаводиться этой дорогой и совершенно ненужной штукой он не стремился, о чём ей тут же и сообщил. Под вспыхнувший отчаянием взгляд пигалицы.

*********************

Случай, происшедший у него только что с Алиёй и её супругом, был хоть и нетривиален (даже по меркам самого Бронкса), но вовсе не непредсказуем.

— Если лис ходит по чужим курятникам, рано или поздно с псами переведается, — философски заметил он самому себе, подходя к своей лавке.

Рабочее место, кстати, удалось на славу.

Не став жадничать, он выкупил в рассрочку весь первый этаж отдельно стоящего здания на противоположной от жилища стороне. И по работе таким образом тоже обосновался в центральной части города.

Для того, чтобы о лучшем в орочьей Столице ювелирном мастере узнали все, кому надо, рекламировать себя всё равно было нужно.

Лавка должна располагаться на центральной улице, тут было без вариантов.

Для привлечения внимания и, как следствие, потока интересующихся, он давно задумал соответствующую штуку.

В качестве главной рекламной модели, Бронкс старательно припомнил одну эльфийку из посольства на родине (дело было давним, но фигуру высокой эльфы он запомнил навсегда, эх-х-х… были времена…).

Недолго думая, усреднив пропорции лица бывшей ушастой пассии (ну да, было дело, было…), он лицом её сделал более похожей на местную орчанку — и отлил в виде двухъярдовой скульптуры из серебра. Как есть, неглиже.

После чего выставил скульптуру в качестве экспоната в специально подсвечиваемой стеклянной витрине; так, что видно было всему городу.

С отливкой, кстати, пришлось помучиться. Полноценного плаца взять было негде, оттого делал он её частями; лил тоже частями, а спаивал потом полученные фрагменты вручную.

Но всё рано или поздно оканчивается, работа — тоже. Потратив две недели, Бронкс в предвкушении выставил скандальную поделку на обозрение местным и принялся ждать результата.

Ход был коварным по двум причинам.

Во-первых, у орков культура изображения обнажённого тела не приветствовалась. Были на то соображения их веры, плюс какие-то там заветы отцов и предков. Соответственно, второго такого изделия во всём городе было не найти, и речь даже не о качестве работы, а о первичной художественной концепции.

Во-вторых изображения любых разумных, будь то картина либо скульптура, обычаями орков тоже прямо хоть и не возбранялась, но и не поощрялась.

А два скандала на одном месте — что может быть лучше для стремительных слухов? То-то и оно.

___

Вообще-то, из золота такая поделка смотрелась бы куда как выигрышнее. Но Бронкс не жадничал.

Проба пера — раз. Таскать серебро легче — два, ибо золото всё ж в пару раз тяжелее.

Да и привлечь внимание хватит и этого; а две сотых металла на угар при расплаве никто не отменял.

В отличие от местных, Бронкс отлично знал правила теории: при переходе любого тела из твёрдого состояния в жидкое, часть материи испаряется, разогнавшись и проскакивая по инерции до газообразного состояния.