Михаил Баковец - Главная палочка Нью-Йорка [СИ]

- Хер вам по всей морде, русские не сдаются, даже если они американцы. Я ещё на ваших могилах станцую, - подбадривал я себя, скрипя зубами и кроша эмаль на них.

Наконец, я освободился.

Первым делом, взяв палочку в правую руку (а ей досталось ещё в самом начале), я наградил Старшую новым магическим пинком особого могущеста, буквально вбивая её в пол:

- Кальцитраре аукте!

А после стал лазать по своим карманам, ища блокнот с карандашом и телефон. К сожалению, связи под землёй не было. Зато имелась недавно закачанная программа транслитирации и англо-латинский словарь. Программа помогала с правильным произношением при отсутствии звукового перевода. Увы, но такую программу для скачивания я не нашёл. Можно было озвучивать только через онлайн.

Чтобы написать новое заклинание, мне не пришлось резать пальцы – мелких кровоточащих ранок и ссадин на мне было больше, чем блох у дворового кота. Перед тем, как коснуться палочкой надписи на листе, вырванного из блокнота, я задрал вверх подол толстовки и сдавил ткань зубами.

- М-м-м! – боль от внедрения заклинания в палочку (а фактически в меня) наложилась на боль от перелома и чуть не свела меня с ума. Толстая ткань почти не помогла, я прокусил её насквозь и почувствовал, как хрустнула эмаль на передних зубах. Наверное, только недавно пережитая боль, когда я вытаскивал искалеченную руку из ремня, помогла мне удержать концентрацию. Тогда мне было куда как больнее. Когда красная искра растворилась внутри палочки, я направил её острый конец на Митру и с ненавистью произнёс:

- Солис радиус!

Из палочки вырвался солнечный луч, который ударил в лицо Старшую. И впервые за всё время ту пробрало до печёнок. В её горле что-то забулькало, захрустели кости и затрещали мышцы с сухожилиями, когда переломанное окровавленное тело задёргалось у моих ног.

- Солис радиус! Солис радиус!

Магия солнца действовала отлично. Митра быстро обугливалась, её плоть таяла, как тает и сгорает сливочное масло под огнём газового резака.

- Солис радиус! – я направил палочку на Иргу. Предположил, что раз свет и воздух проходят сквозь стенки защитной сферы, то и волшебный кусочек солнца так же не заметит преграду. И не ошибся. Солнечный луч ударил вампиршу в лицо, спалив его до чёрной корочки.

- Я же сказал, что вы трупы, - сообщил я двум оставшимся и повторил атаку, обезобразив лицо второй. – Солис радиус!

Третья попыталась сбежать, бросив своих сородичей, но получила заклинание между лопаток и упала на пол, издавая дикие крики. Моя магия игнорировала плотную одежду, которая отлично защищает такие порождения Ада от природного небесного дневного светила. И это было здорово! Она попыталась подняться и заработала ещё один солнечный заряд, на этот раз в затылок. Мгновенно вспыхнули волосы, превратив голову девушки в яркий факел. Затем направил палочку на Иргу, которая билась в корчах рядом со сферой.

- Солис радиус…

Когда всё закончилось, мне резко поплохело. Закружилась голова, усилилась боль в искалеченном теле и, в конце концов, стошнило. От спазмов травмированные рёбра терзали грудь огнём. Сначала вышел наружу обед, потом лилась слизь с кровью и под конец пошла горькая желтоватая желчь. И всё это лилось на обгорелую мумию в рваном красном спортивном костюме. Ещё три таких мёртвых тела в таком же состоянии и в целёхонькой одежде лежали неподалёку. Когда из меня всё вышло, я убрал сферу, добрёл до стены и медленно опустился на пол, опершись спиной о холодный и сырой бетон стены. Потом поднял левую руку, посмотрел на страшно опухшую ладонь с неестественно изогнутыми пальцами и тихо с тоской сказал:

- Надеюсь, магия сумеет исправить эту хрень. Чёрт, да во всех фильмах и книгах герой спокойно тренируется в разной глуши и лишь в самом конце, когда он уже опытный, сталкивается с врагами. Те как раз и служат для закрепления навыков и умений… гадство, я же попаданец, это мой канон, но не, - я посмотрел на мёртвых вампиров, перевёл взгляд на искалеченную руку, затем опустил её и закончил, - не всё вот это.

Я закрыл глаза и несколько минут сидел, отдыхая и готовясь для нового акта создания чар. Инстинктивно я старался отодвинуть момент нового приступа боли. Так и хотелось найти удобную позу, замереть в ней и лежать, просто лежать и надеяться, что всё само пройдёт.

- Русские не сдаются, забыл? – шёпотом подбодрил я сам себя. Получилось так себе, но какие-то силы нашлись, чтобы начать действовать. Оттого, что адреналин уже весь перегорел, раны и переломы болели особенно сильно. Дышать было больно, наклоняться больно, даже на миллиметр сдвинуть левую руку больно в квадрате. А рисовать в блокноте новое заклинание сломанной рукой было больнее всего. Каждое движение вызывало непроизвольный стон сквозь стиснутые зубы.

- Говорят, что у женщин болевой порог выше. Блин, почему не мужиков? Нам же всегда больше всех достаётся, - сказал, лишь бы только не стонать по-бабски.

Боль в теле заглушила боль создания заклинания. Просто, раз - и готово, красная искра растворилась в волшебной палочке. А дальше я коснулся ей левой кисти и сказал:

- Курацио (лечение)!

И страшно заорал, дёрнулся, ударился всем телом о стену, когда сломанные косточки, хрящи, порванные связки зашевелились и стали вставать на свои места. Сломанные рёбра добавили немного адского огонька за такое неуважение к их состоянию. Я говорил, что раньше мне было больно? Забудьте, больно было сейчас.

- Ну… на… хрен, - выдохнул я, когда рука вернула себе прежние очертания, опухоль заметно спала и даже сумел слегка пошевелить пальцами. Боль совсем не ушла, но теперь её можно было терпеть. Я опять взялся за телефон и блокнот, чтобы создать магическое обезболивающее. Десять минут и:

- Нулля долёр!

Левая кисть, на которой я использовал свеженькие чары, как будто пропала. Я видел, что могу шевелить немного пальцами, но ничего не чувствовал. Даже, когда слегка ударил рукой о пол, то результат был, будто чужой конечностью стучусь. Тут до меня дошло, что такая заморозка мне запросто может выйти боком. И я вновь взялся за свои, так сказать, инструменты. На этот раз новое заклинание обзавелось временными рамками в размере одной минуты.

- Курацио! – пока левая рука ничего не чувствовала, я взялся её полностью залечить. – Курацио!

За неё настала очередь груди, которую я сначала обезболил, а затем трижды использовал лечение. Лицо «морозить» испугался, мог и отключиться, если обезболивание затронет мозг. Пришлось терпеть скорее неприятные, чем болезненные ощущения, когда сходили ссадины, выправлялся нос, зарастали разбитые губы.

А левая рука всё ещё оставалась бесчувственной, хотя выглядела абсолютно здоровой.