Виктор Старец - Крепость [litres]

Через десять минут разведчики выскочили к берегу реки. Кусты подходили почти к самому урезу воды. На востоке небо уже заметно посветлело. Кое-что стало видно. По ширине реки Лисин понял, что вышли правильно – к Лесной, а не к Бугу. Тот был в несколько раз шире. Ширина реки составляла метров тридцать, на противоположном берегу просматривался кустарник, за ним – мелколесье.

– Быстрицкий! Ты лучше всех плаваешь, быстро раздевайся и дуй на тот берег! Посмотришь, что там. С собой возьми только гранату и нож. Мы тебя, если что, прикроем! Далеко от берега не уходи.

– Чигинбаев, Мормаль, быстро найдите сухое бревно, оружие и вещмешки переправим!

– Лисин! Что с рацией?

– Каюк рации, товарищ сержант! Пуля навылет прошла.

– Ясно! Шифроблокнот порви и клочки в воду. Рацию тоже утопишь на глубоком месте, как будем переправляться.

Чигинбаев и Мормаль шарили по кустам, разыскивая сухой плавник покрупнее. Быстрицкий уже входил в воду. Лисин прикрывал его, водя стволом автомата по кустам на том берегу.

Бойцы притащили бревнышко метра три длиной и диаметром с тарелку, разделись и начали вязать к нему автоматы, сапоги и вещмешки. Быстрицкий, белея в рассветном сумраке телом, вылез на откос берега, имевший высоту метра полтора, и, пригнувшись, пробежался по кустам вправо и влево вдоль берега, затем спустился к воде и поплыл обратно.

– Никого не видно! – доложил Быстрицкий. Осторожно, стараясь не плескать, спустили навьюченное бревно в воду и поплыли, придерживаясь одной рукой за бревно. Лисин и Быстрицкий держали автоматы наготове, выгребая только ногами. На середине реки Палеха сбросил с бревна рацию и отправил ее на дно. Выбравшись на другой берег, вытащили бревно, шустро отвязали от него имущество и быстро облачились. Быстрицкий все это время, выбравшись наверх, прикрывал их. Вылезли к Быстрицкому, дали ему возможность навьючиться, и гуськом двинулись от берега. Метрах в ста от берега кусты сменялись невысокими деревьями. Лисин шел первым.

Когда до деревьев осталось шагов двадцать, спереди и по бокам вспыхнули фонари, осветив разведчиков.

– Хальт! Хенде хох! – раздался скрипучий голос. Без команды разведчики рухнули веером в траву и навскидку ударили из автоматов по фонарям. В ответ захлопали винтовки, справа спереди ударил пулемет. Слева в кустах тонко завизжал раненый.

Пулемет бил поверх голов, прижимая разведчиков к земле. «Засада! – подумал Лисин. – Хотят живыми взять!»

– Гранатами! И рывком вперед! – скомандовал сержант. Ситуация не раз отрабатывалась на занятиях. Не вставая, разведчики метнули пять штук наступательных РГД, две на фланги и одну вперед. Две – в сторону пулемета. Дождавшись разрыва гранат, дружно рванули вперед. Поняв, что группа может прорваться, невидимый немецкий офицер скомандовал:

– Фоер!

Пулеметчик, располагавшийся метрах в шестидесяти на пригорке, не задетый осколками гранат, дал по группе длинную прицельную очередь. Палеха и Чигинбаев упали, сраженные пулями, остальные залегли. Раненные осколками немцы вопили уже в нескольких местах. Винтовочные пули часто щелкали по кустам и с чмоканьем входили во влажный грунт. Лисин и Быстрицкий попытались в два ствола задавить огнем пулеметчика. Тот замолчал, но в ответ со всех сторон в разведчиков полетели гранаты.

Оглушительно грохнуло. Лисин ощутил острую боль в левом бедре и правом плече. Пальцы разжались, автомат выпал из руки. Стрельба стихла. Только вопили раненые немцы.

– Кто живой? – прохрипел сержант. В ответ – тишина. Из кустов возникли смутные, осторожно приближавшиеся фигуры. Лисин вытащил левой рукой из кармана комбеза лимонку, зубами выдернул чеку. Дождался, пока фигуры приблизятся вплотную, и отпустил рычаг. Тяжелые осколки оборонительной гранаты Ф-1 нашпиговали его самого, тела лежащих рядом товарищей и подошедших немцев.

Разведгруппа свою задачу выполнила. Взять языка противнику не удалось.

Четвертый день войны начался в крепости по вчерашнему сценарию. В половине пятого утра начали пристрелку по восстановленным немцами мостам артиллеристы Иваницкого. К сожалению, из девяти назначенных целей по трем целям не удалось установить связь с корректировщиками. Очевидно, немцы активно взялись за поиск и уничтожение разведгрупп. Обстрел этих целей пришлось проводить уже днем, по данным авиационных корректировщиков.

Противник в ответ открыл ураганный огонь по Цитадели и Кобринскому укреплению. Впрочем, помешать артиллеристам вести пристрелку эти немецкие бесчинства не могли. В ближней шестикилометровой зоне противник мосты не восстанавливал, поэтому минометы на позиции не выводились. В пять часов артиллерия начала огонь по целям на поражение. Почти одновременно началась массированная бомбежка с воздуха. Удар наносился снова по равелинам и центру куртины Кобринского укрепления. Немцы вновь попытались использовать пикирующие бомбардировщики. Зенитные пулеметы из Тереспольского и Волынского укреплений сорвали эту попытку, сбив два пикировщика. Пришлось вывести на позиции зенитчиков и в Цитадели, чтобы не дать немцам снизить высоту бомбометания.

В 05:40 артиллеристы закончили обработку немецких мостов, но противник еще долго неистовствовал. Бомбежка и артобстрел продолжались до восьми часов. К счастью, применялись только авиабомбы 100 и 250 килограммов. Видимо, тяжелые бомбы на оперативных складах у немцев временно закончились. Пробить защитные насыпи валов и своды казематов легкие бомбы не могли. Опасны были только попадания бомб на амбразуры. При этом своды амбразур обрушивались, а сами амбразуры засыпались обломками. Самодельные бронезаслонки срывало с креплений и вносило в казематы вместе с обломками кирпича и бетона. Попавшие под такой удар бойцы гибли. Остальных находившихся в каземате контузило. Такое же действие производили и тяжелые артиллерийские снаряды, попадая на амбразуры. Гарнизон нес потери.

Комбат-3 Фокин бомбежку пережидал на батальонном КП в каземате Восточного форта. Из рот и взводов поступали доклады о повреждениях казематов и потерях в личном составе. Нужно было ждать и терпеть. Замкомбата старший лейтенант Верейский находился на НП, расположенном в западном равелине Кобринского укрепления. Бетонный каземат НП со стенами и перекрытиями полутораметровой толщины, врытый в наружный склон вала на оконечности равелина, можно было разбить только прямым попаданием крупной авиабомбы.

В перископ и стереотрубу с НП можно было наблюдать только пылевую стену, поднятую шквалом снарядов и авиабомб. Каземат НП ежесекундно содрогался и временами даже подпрыгивал от близких разрывов. Прямое попадание снаряда сильно встряхнуло каземат, грохот ударил по ушам. Все изрядно оглохли. Тем не менее расчет НП из телефониста, сержанта-наблюдателя и самого Верейского оставался на боевом посту. Прозевать окончание артобстрела нельзя было ни в коем случае. Под прикрытием огневого вала немецкая пехота могла подойти метров на триста. На перепаханное снарядами минное поле надежды уже не было. В случае атаки требовалось сразу дать команду на выдвижение бойцов из подвальных казематов, где они пережидали бомбежку, в боевые казематы и на открытие амбразур. После такого обстрела потребуется время и на приведение засыпанных грунтом амбразур в порядок.