Максим Мамаев - Система Возвышения 3: Москва

— Доверяй своей интуиции, потомок Авидайла. Ты могучий Бессмертный, и хоть ты лишь в начале познания своих сил, уже пора бы усвоить, что то, что ты называешь шестым чувством, существует на самом деле. Бессмертный может почувствовать надвигающуюся на него беду. Не всегда, конечно, и с определенными ограничениями — например, если это связано с другим Бессмертным, тот вполне может скрыть себя от чужой интуиции. Если, конечно, он это умеет. Если же на тебя задумали засаду Полководцы — твоя интуиция вполне могла это вычислить. Ведь она, по сути, является своего рода антенной твоей энергетики, что считывает потоки информации мира.

— А что-то конкретное можно вычленить из этого? — поинтересовался я уже в пути.

— В тебе много мощи, но совершенно нет навыков того, как с ней обходиться. А такие вещи приходят с опытом и мастерством, этому нельзя научить. Во всяком случае, я этого не умею. Ты сейчас как огромная сверхмощная батарея, что способна использовать хорошо если процентов пять того, что должен уметь достигший этого уровня. Ранг Бессмертного обычно достигался даже среди хуннусов, что считались самыми быстроразвивающимся в этом вопросе среди трёх высших рас, не раньше чем через тысячу лет. И то — в тысячу этого достиг будущий третий император, Майве Кровавый Кошмар. И это абсолютный рекорд. Авидайл, например, стал бессмертным в полторы тысячи лет, и это уровень великих гениев.

— К чему эта лекция сейчас? — слегка раздражённо уточнил я.

— К тому, что ты нихрена из того, что должен уметь, ещё не умеешь! Как и все бездарь вокруг тебя! Боевая магия далеко не самое сложное, чем ты должен владеть! И раз твоя интуиция начинает всё чаще работать — прислушивайся к ней, учись определять её оттенки и то, что именно она пытается до тебя донести. Хуннусы творят магию без заклинаний, чар, навыков и прочей ерунды — Хуннусы творят её Волей, Верой в себя и Воображением! А твоя интуиция напрямую связана с последним. Не отмахивайся от этого!

Информация, конечно, интересная… Но нет времени об этом думать серьезно. Однако я всё же попытался понять, что именно хотело донести до меня моё подсознание. Вроде проблема точно не в монстрах. На самом краю сознания мелькают образы, вроде даже человеческие, но при попытке разобрать всё вот так, на ходу, в голове начинает гудеть. Ладно, основное итак ясно — проблемы меня ждут в самом Гранде.

— Рома, Макс, слушайте внимательно, — оборачиваюсь я к бойцам. — Есть вероятность, что что-то в Гранде может пойти не так. В случае заварушки у меня больше шансов вырваться за пределы Гранда в одиночку. Ваша задача — расположиться здесь и быть готовыми прикрыть мой отход. Со мной никто не пойдет. Даже ты, Рома, — вскинул я ладонь, не давая ему возразить. — Там ты будешь только под ногами бестолку путаться. В общем, я толком не знаю, чего бояться, но зачарованные снаряды к подствольным гранатомётам, гранаты и боевые навыки держите наготове. Я на вас рассчитываю.

— Тогда мы начертим пару-тройку рунных построений прямо тут, если ты не против? Из экстренных запасов, — уточнил Макс.

Речь шла о особой краске, из самых дорогих ингредиентов. У нас было, на данный момент, три рунных ловушки из действительно мощных навыков — мой огненный столп, Ромкин тёмный торнадо и высокоранговый барьер. Особенность была в том, что краска держалась лишь до двенадцати часов, затем утрачивала все свои особые свойства. И ещё больший косяк — цена ингридиентов самой краски. Достаточно сказать, что на четверть она состояла из сердца Вождя. И это даже не самый редкий и дорогой её компонент. Это из минусов.

Из плюсов — энергия, необходимая рунному строю, была в самой краске, потому ждать, пока она напитается, необходимости не было. Плюс мощь навыков, по сравнению с оригиналом, возрастала от двух до четырёх раз, в зависимости от силы навыка и мастерства рунолога. Макс был четвёртым по навыкам рунологом в анклаве, так что усиление в три раза гарантировано.

— Ставь. И ставь по максимуму, — решил я не мелочиться. Шкура у нас одна, и она дороже любых расходников.

Отряд остановился в километре от первой стены Гранда, на самом краю очищенной от зданий полосы перед анклавом. Бойцы немедленно занялись подготовкой рун, я же отправился дальше в одиночку.

На этот раз я прошёл все три стены без лишних вопросов. Перед самим донжоном я расправил крылья и взлетел — желания терять минут десять на бег по ступеням не было совершено, а в зале совещаний был специальный балкон. В шутку его называли «вертолетной площадкой». Приземлившись, зашёл в зал.

Здесь почти все, кто был утром, кроме Андрея и его людей. Во главе стола сидел незнакомый мне мужик лет тридцати пяти, позади которого стоял Женя. От мужика исходила аура мощи, равной которой я ещё не встречал. На нём был латный доспех с откинутым забралом. Доспех не имел никаких особых украшений, единственное, что его отличало — это странный дизайн и цвет. По снежно-белому металлу лат тянулись, образуя незнакомые мне иероглифы, красные линии. Их было с десяток только на корпусе, и линии, их образующие, шли из района солнечного сплетения. Всего их выходило больше двух десятков линий, и они мигали, казалось, в такт биению сердца. За спиной у него развивался плащ, один в один как мой, только не красного, а синего цвета. Он сидел, чуть отодвинувшись от стола, в массивном кресле, и на его поясе я увидел ножны с полутораручным мечом. В общем, передо мной сидел полноценный Системный Лорд, причём экипированный так, что я на его фоне себя чувствовал оборванцем с улицы.

— Станислав Котов, мой непосредственный руководитель и наместник этого региона, — представил его Женя. — Вассальную клятву принимать будет он. Собственно, все, кроме вас, Руслан, её уже принесли.

Все взгляды сосредоточились на мне. Ну что ж, Рус, ты подозревал, что будет жопа? Получи и распишись. Глубоко вздохнув, я медленно ответил:

— Я отказываюсь присягать. Хуннусы сохранят независимый статус, — сказал я, глядя в глаза Котову.

Повисла напряжённая тишина.

С десяток секунд длилась тишина. Наконец, Котов, деланно вздохнув, сказал:

— Пусть будет так. Но тогда Инна Ливнева должна прибыть сюда в течении трёх часов. И твоя глефа — сдай её. Дальше можешь делать что угодно.

— Ты не получишь ни того, ни другого, — покачал я головой.

— Ты слишком самоуверен, парень, — процедил он презрительно. От благодушной мины на лице не осталось и следа. — Сидя в своём колодце, ты, как та лягушка из поговорки, начал верить, что раз здесь ты самый крутой, то и в остальном мире равных тебе не найти. Весьма опасное заблуждение. И мне придётся преподать тебе урок, что бы его развеять.