Самат Сейтимбетов - Удар в спину

— Уходим! Гонка со смертью еще не закончена!

— Здесь же люди, — пробормотал Роман заплетающимся языком.

Они уже успели пробежать, точнее говоря, сержант протащил его моментально на несколько десятков метров, и они оказались перед импровизированным укреплением. Сержант выронил оружие и Романа, вскинул руки.

— Капитан Мордашев, Комитет Безопасности! — гаркнул он громко, опять откуда-то извлекая новое удостоверение и помахивая им. — Со мной лейтенант патруля Эр-О-Пи триста двадцать!

Их еще держали на прицеле, но даже Роман ощутил, как спадает напряжение вокруг. Стволы опускались, в глазах появлялись любопытство и надежда.

— Кто командует здесь?

— Майор Дуглас Аванти!

То ли у Романа уже начались перебои в работе мозга, то ли, наоборот, все обострилось, но он прямо физически уловил разочарование сержанта.

— Ведите к нему! Окажите помощь моему спутнику! — приказал сержант.

Причем он опять преобразился, уверенно вжился в роль. Роман не часто сталкивался с представителями Комитета, но именно так они обычно двигались, говорили и действовали. Звание капитана в Комитете Безопасности давало ему право приказывать здесь, хотя определенные трения между комитетом и армией сохранялись всегда.

Но у Романа язык не повернулся раскрыть ложь сержанта.

Нахлынули слабость и усталость, боль в избитом теле, а также понимание того, чем все это закончится. Сержант просто перебьет всех вокруг и помчится дальше, прихватив новый транспорт, вжившись в новую личину. Роман же останется лежать здесь, с дыркой во лбу, а может и просто раненый, не способный пошевелиться, когда ворвутся твари и начнут жрать его заживо.

— Сюда, сюда, садитесь, товарищ лейтенант, — прозвучал ласковый голосок.

Роман посмотрел в смуглое, загорелое до черноты, но все равно миловидное личико санитарки и едва не вскрикнул. На мгновение ему показалось, что перед ним Хадиша, каким-то чудом вернувшаяся из мертвых. Крика так и не прозвучало, но слезы хлынули из глаз Романа, обжигая лицо, принося облегчение и в то же время словно ожесточая его внутри.

— Сейчас обработаем раны, — сказала она и замерла.

Затем принялась за перевязки и обработку ран, приговаривая.

— Все погибли, да? Ужасно, просто немыслимо! Твари как вырвались, а мы тут растерялись, хорошо капитан не растерялся, как заорал «к бою!», так и бьемся тут. Поплачьте, товарищ лейтенант, вы не один такой, тут многие плакали, потеряв боевых товарищей, станет легче, залечится внутри. А вы там побывали, прямо посреди тварей? Нет, вы, наверное, подобрали этого старого капитана из комитета и весь ваш патруль погиб?

— Да, — выдохнул Роман. — Все погибли, все.

Их дивизию расстреляли, словно… Роман не мог подобрать слов, но знал, что это сделали твари. Нет, предатели, что хуже тварей. Сержант направлялся в штаб корпуса?! Отлично! Можно будет сразу покарать там предателей, а заодно и сержанта, если тот окажется не за людей! Мысли Романа неслись горячечно, хаотично, повторяли друг друга, сталкивались и, в сущности, укладывались в одно-два простых предложения. Но он сейчас не мог и не хотел останавливаться, слезы продолжали катиться из глаз, а Роман приходил к новому решению.

Никакой выдачи сержанта, нет, не раньше, чем они доберутся до штаба корпуса!

Теперь Роман уже не сомневался, что они туда доберутся, вопрос заключался только в том, сколько еще трупов по дороге уложит сержант. Трупов людей, не каких-то там тварей или гнусных инопланетян, невесть зачем явившихся сюда! Что им вообще тут нужно было? Убили бы всех тварей, с их техникой все это вышло бы легко, да заслужили бы вечную дружбу людей! Роман моргнул, помотал головой, ощущая, как его мысли ускользнули куда-то не туда.

— Сейчас, сейчас, укрепляющее и стимулятор вколю, — засуетилась санитарка.

Не надо, хотел было сказать Роман, заворочал распухшим языком, но так и не сказал. Порция взбадривающего ему бы сейчас точно не помешала бы, как и еда, питье, отдых, сутки сна, ха! Колола санитарка неумело, но Роман даже не поморщился, почти не ощутил боли. Внутри болело гораздо сильнее, да и избитое тело словно потеряло отчасти чувствительность.

— Страшно было прорываться прямо через тварей? — спросила санитарка.

Глаза ее внезапно заблестели, дыхание участилось и Роман неожиданно понял, что легко мог бы добиться ее благосклонности, если бы захотел. Если бы оставались силы. Если бы он сумел предать образ Хадиши. Вот так сержант и добивался женщин, шепнуло что-то внутри.

— Очень, — честно ответил Роман.

Сколько раз они сегодня прорывались через тварей? Четыре? Пять? Нет, сколько раз сержант прорывался через тварей, таща за собой Романа? Зачем он его тащил? Свидетелем?

— А…

— Вы закончили? — прозвучал незнакомый голос.

Еще один капитан, похоже, местный аналог капитана Иевлева в части Романа.

— Патруль Эр-О-Пи триста двадцать…, — заговорил капитан.

— Ни слова, лейтенант! — раздался голос сержанта.

Громкий, командирский, не терпящий возражений.

— Капитан Мордашев! — удостоверение ткнулось в лицо.

— По правилам…

— Этот человек обладает сведениями, составляющими государственную тайну! — рука сержанта ткнула в сторону Романа. — По протоколу «Альфа-Один», я обязан доставить его в штаб корпуса или к генералу комитета!

Что он несет, подумал Роман, что он несет. Но местный капитан неожиданно увял.

— Но как…, — и сержант снова его оборвал на полуслове.

Психологическое давление, неожиданно понял Роман. Не дает опомниться, давит, похоже, не такое уже настоящее удостоверение у сержанта! Идиотская эта мысль, глупая, ненужная и злая все равно несла в себе неожиданно удовлетворительный посыл. Чуть подумав, Роман, возможно и понял бы первопричину — сержант выглядел чересчур не человеком, превосходящим младшего лейтенанта Калашникова во всем, и увидеть такое его несовершенство было внезапно приятно.

— Сверхмозг! — почти гаркнул сержант. — Он уже родился и действует! Предатели в командовании! Предатели в войсках! Никакой связи, только личные рапорта!

Что-то это значило для местного капитана, так как тот окончательно увял.

— Охрану!

— Конечно! Предатели могут ударить в любой момент! Отдельную машину, я поведу ее сам!

Сержант командовал так, словно не сомневался в своем праве приказывать и его слушались. Беготня вокруг еще усилилась, словно приехал сам Лев. Вколотое ранее действовало, Роману становилось лучше на глазах, хотя он и понимал, что это временное. Перехватил плитку чего-то окаменевшего от времени, впился зубами, хрустя и почти не ощущая вкуса.

Сбоку мелькнул санитарка, смотревшая восхищенно и с немалой страстью, и скрылась.