Самат Сейтимбетов - Удар в спину

Что опять поднимало вопрос — зачем Андрей тащил его за собой?

— Бойня в Риме, одни за врагов, другие за наших, поэтому и Аванте подкрепления выслал. Ему приказали из Рима либо он сам проявил инициативу.

— А что, ближе войск не нашлось?

— Кто сказал, что не нашлось? — еще больше помрачнел сержант. — Может и нашлись, может они сейчас спешат уже туда, а мы сидим… без связи.

Он бросил взгляд на коммуникатор, словно хотел убедить его работать, не выдавая своего местоположения. Затем спрятал и Роман не удержал тихого вздоха облегчения.

— Это да, еще одна причина тайком запрыгнут в самолеты десанта, — добавил сержант. — Проскочить в Рим под видом сил заговорщиков, может даже сблизиться с их командованием и ударить.

— Тем командованием, которое приказало охотиться на вас?

— Зришь в корень, — кивнул Андрей. — Внезапно подобраться вместе с теми, кого они считают своими и ударить, это может быть единственный шанс достать их, не считая, конечно, ядерного удара по Риму.

У Романа волосы на голове зашевелились, настолько легко и просто это было сказано.

— Полковника Еременко я проинструктировал, пока мы притворяемся своими для заговорщиков, все эти инопланетные отбросы не должны на нас наваливаться, так что шансы есть и очень хорошие. Врежем заговорщикам так, чтобы уже больше не встали, не смогли позвать инопланетян, тогда и со всем остальным будет время разобраться. Мятеж подавим, да думаю, там проблем не будет, большая часть втянута обманом или просто получила приказы, не зная сути происходящего. Был бы Лев в сознании, работал бы Остров, уже бы разослали сообщение на всю планету, разом бы обрубили заговорщикам все хвосты.

— Но как?

— А вот так, как и ты. Или ты скажешь, что легко убил противника-человека?

— Нет, — ответил Роман после долгой паузы.

— Всем было тяжело убивать человека в первый раз, даже Льву, — тихо сказал Андрей. — Но со временем приходит умение разделять, приходит понимание, что те, кто гадят другим людям, ничем не отличаются от тварей.

Роману тяжело было такое представить и он только вздохнул.

— Вот поэтому я решил мчаться на аэродром. Дольше, опаснее, рискованнее — кто знает, что случится в Риме за то время, пока мы туда летим! Но больше шансов пролететь, больше шансов достать верхушку заговорщиков.

— А Остров? — осторожно спросил Роман.

В его воображении Остров представал какой-то мрачной крепостью, занимающей весь собственно, гм, остров. Мрачные стены, поднимающиеся из воды, мрачные волны, бьющие в эти стены, и над всем этим кружили мрачные инопланетяне. В общем, все было мрачное, суровое и, практически наверняка, не соответствующее реальному положению дел.

— А что Остров? — пожал плечами сержант. — Там хотя бы системы защиты есть, полно оружия, чего Алинка там столько возилась, вообще не понял. Скорее всего, там еще инопланетяне навалились, не знаю уж, сработал наш небольшой сюрприз, все-таки сами монтировали.

Андрей замолчал, уставившись куда-то в пространство, словно хотел узреть неведомый Остров — обязательно с большой буквы, она прямо ощущалась в словах майора Мумашева. Роман попытался представить, каково это, очнуться в чужом времени, считать своим домом чужие места и не смог.

Разговор оборвался словно сам собой, хотя у Романа еще оставалась масса вопросов — ответы на которые, как он подозревал, опять не прояснили бы ничего. Словно Андрей… хотя нет, почему словно. Он и прибыл из другого мира, а если верить в инопланетное происхождение — то буквально из другого. Того мира, в который Роман мечтал пробиться своими заслугами.

Он побродил по самолету, нигде не находя себе места и всюду ощущая себя чужим. Бравые десантники вот ничего такого не ощущали, летели выполнять приказ, бить заговорщиков, посягнувших на устои Федерации. Роман вспомнил слова майора, как-то неожиданно понял и увязал их, про обман, приказы и то, как нелегко убивать других людей. Эти парни верили, что будут убивать тех, кто посягнул на человечество и Федерацию, черпали в этом силы.

Обе стороны собирались и убивали людей, под возгласы «заговорщики и твари!»

Сер… сержант-майор вот твердо верил в свою сторону, что она права. Заговорщики тоже верили в свою правоту. Заговорщики, занимавшие высшие посты в Совете и армии — они же, по сути, были законной властью. Могли они приказывать Льву? Возможно. А Лев не подчинился и формально тоже стал заговорщиком, мятежником, не так ли?

Роман потер лицо, думая о том, что он слишком много думает. Попытки все понять только делали хуже, разум кипел, опять хотелось просто взять и убить всех вокруг. Но что он мог? Стрелять? Это Андрей умел лучше сто, нет, тысячекратно. Командовать? У него не было подчиненных. Предлагать то, чему его научили в училище? Глупо, бессмысленно и бесполезно.

Роман не помнил, сколько прошло времени, но в какой-то момент он словно очнулся, собрался с мыслями. Перерыв, когда не требовалось никуда бежать, ехать, стрелять, убегать или догонять, помог. В сущности, он мог бы точно до такого же додуматься и дойти еще там, внизу, но что поделать — опыта не хватило!

Мысль была проста, как автомат и так же надежна.

Что составляло основу жизни Романа? Вера в Льва! Желание быть таким, как Лев! Поверить, что Лев, после всех своих подвигов и дважды спасения Федерации вдруг решил начать вредить людям?! Немыслимо! Невозможно! Поэтому следовало и дальше держать сторону Льва, сражаться за людей, верить в них, не дать заговорщикам и тварям губить людей. Ведь не твари расстреляли подчиненных Романа, а также Хадишу и Бахрама, ох не твари. Люди. Люди, выполнявшие приказ генерала Толлини, а Роман поддался на его уловки, забыл о том.

Вот так, подумал Роман, держаться стороны Льва и все тут. Но если все же окажется, что Лев предал, вот тогда… Роман еще сам не знал, что тогда, но ощущал некую мрачную решимость внутри. Пробиться выше, добраться и застрелить Льва? Немыслимо. да. Как немыслим был и Лев, предающий людей, ради каких-то эфемерных вещей вроде еще кусочка власти или роскоши.

Из размышлений и прилива решимости Романа вырвал выкрик знакомого голоса:

— Берегись!

Не успел Роман подумать «опять началось», как самолет словно разорвало пополам, а его самого подхватило мощнейшим потоком воздуха, швырнуло наружу, словно пушинку.

У Романа опять потемнело в глазах, стало трудно дышать и он, кажется, даже на мгновение потерял сознание. Пришел в себя, все крутилось и вертелось перед глазами, вокруг точно так же крутились и вертелись другие люди, орали страшно. Холод и ветер, раздирающий лицо, посвист в ушах, отчасти заглушающий крики и верчение земли перед глазами.

Голова кружилась, Романа начало тошнить, но он внезапно узнал этот город. Рим!