Константин Назимов - Мятеж в империи [СИ]

— Последние, на испытаниях, показали максимальную скорость порядка сорока пяти километров в час, — ответил главный конструктор и сразу уточнил: — Таких машин у нас тринадцать, экипажи не полностью укомплектованы, боекомплекты есть.

— До столицы, если устроить марш-бросок, за какое время дойдут? — прищурился я.

— Гм, — задумчиво провел руками по голове Василий, — дня за три, если в дороге ничего не случится. На такие дальние расстояния, без остановок, мы технику не тестировали, гарантировать, что не откажет ходовая – не могу. Да и пополнять запас топлива где-то нужно.

— А запас хода? — скептически спросил Анзор.

— Если по дороге, то километров триста, но можно навесить дополнительные баки, тогда увеличим вдвое дальность движения, — мгновенно ответил конструктор, словно такой вопрос ожидал.

— Мало, — пнул я камушек. — Черт! Где-то потребуется топливом заправляться, а это время и вряд ли мы отыщем столько горючки.

— А что случилось-то? — поинтересовался Теркешин.

— В столице бунт, — не стал я скрывать то, о чем вскоре станут кричать на каждом углу разносчики газет. — Следует перекинуть войска и помочь императрице.

— Так грузим на грузовые платформы и поездом, — как само собой разумеющееся предложил конструктор.

— Василий Андреевич дело говорит, — поддержал его Анзор. — Пусть до самой столицы и не доедем, но горючки сэкономим, а потом вдоль путей можем устроить перегон, заправляясь в паровозных депо.

— Поехали в штаб нашей армии, надеюсь, генерал Гастев на месте! — принял я решение, но в последний момент посмотрел на своего конструктора: — Так, слушай внимательно! Тринадцать бронемашин следует готовить к походу, максимально увеличить боекомплект, не забыть про запчасти, которые чаще всего выходят из строя, — дал указания, а сам скорым шагом направился к автомобилям.

Своего водителя попросил пересесть на заднее сиденье, сейчас важна быстрота и нельзя терять ни минуты. Анзор сел рядом со мной и мы рванули в штаб нашей армии. По дороге уточнил есть хоть с кем-то в столице связь. Советник меня обрадовал, что до своих осведомителей он может дозвониться, а вот с резиденцией или тем же генеральным штабом соединять барышни-телефонистки отказываются, ссылаясь на распоряжения господ эсеров и лично на товарища Чернова.

— Это кто такой? — поинтересовался я.

Мой советник вытащил из кармана обрывок газетного листа, на котором что-то от руки записано и зачитал:

— Виктор Михайлович Чернов, тридцать четыре года, лидер и один из руководителей партии социалистов-революционеров, выходец из зажиточной семьи и старинного дворянского рода, уроженец Саратовской губернии.

— Откуда сведения? — поинтересовался я.

— А из революционной газеты, — хмыкнул Анзор. — Мне зачитали по телефону, сейчас в Москве чуть ли не все улицы усеяны «Революционной Россией»!

— Прям-таки и усеяны? — недоверчиво переспросил я.

— Говорят, что даже пачками лежат, — мрачно подтвердил мой советник.

Это плохо, Ларионов проморгал поставку такого огромного тиража и допустил, чтобы газету где-то напечатали. Из этого можно сделать определенные выводы и они, как ни прискорбно, печальны. Кто-то в генеральном штабе и ведомстве ротмистра целенаправленно закрывал глаза на подготовку переворота. Да что там закрывал! Помогали и готовились! Предателей вокруг Ольги навалом, чудо, что покушения на нее не завершились успешно. Впрочем, следует отдать должное охранителям, те свою работу выполняют, но их не так много и противостоять многочисленным боевикам эсеров они не смогут. Да и, честно говоря, у охранителей совершено другие задачи.

В штабе уже собрались офицеры, слухи распространяются как пожар. К сожалению, ходят и сплетни о количестве жертв с той и другой стороны. Якобы резиденцию уже несколько раз пытались брать штурмом, а в данный момент идут переговоры о отречении от власти императрицы. Эти разговоры мы с Анзором услышали, еще не войдя в зал совещаний. Конечно, такой поворот событий в столице вполне возможен, чего не хотелось бы.

— Здравствуйте, господа офицеры! — вошел я в зал и направился к сидящему во главе стола Гастеву.

Шум немного стих, шепотки остаются, но выкрики прекратились. Обменялся приветствием с Иваном Матвеевичем, повесил шинель на спинку стула и посмотрел на собравшихся. Лица встревоженные, чувствуется, что за будущее империи переживают и это хорошо. Собрался я с мыслями и начал с того, чего не планировал:

— Господа, как понимаю, о бунте все наслышаны. Конечно, враги России пытаются назвать происходящее революцией, однако, с этим готов поспорить после того, как мы отстоим Отчизну с помощью своего оружия и помощью Господа. У меня ко всем вам есть один из главных вопросов и заключается он именно в отношении к происходящему. Если кто-то считает, что назрели в империи радикальные перемены и власть должна перейти к социалистам, то, прошу, — указал на дверь, — предоставить рапорт. Его незамедлительно рассмотрим, выдадим полный расчет, после чего сдаете оружие и офицерскую книжку, а потом можете отправляться на все четыре стороны!

Возмущенные возгласы проигнорировал, прошелся по комнате, а потом стал тихо говорить:

— Господа, Россия на пороге гражданской войны, этого от вас скрывать не собираюсь. Сумеем ли остановить братоубийство? Постараемся сделать все, что от нас зависит. Придется уже идти под пули своих же соотечественников и проливать русскую кровь. Не остановить бунт другими путями, никакие мирные переговоры, и уступки со стороны императрицы и высших чинов империи не помогут.

— Капитан Маликов, — поднялся один из офицеров, — Иван Макарович, разрешите уточнить?

— Спрашивайте, — кивнул я.

— Неужели вы считаете, что собравшиеся готовы предать? Простите, но вы нас обижаете! Не так ли, господа? — заявил капитан, смотря мне в глаза.

Раздались одобрительные выкрики, это напоминает не совещание в штабе армии, а какой-то базар-вокзал.

— Тихо! — поднялся со своего места Гастев. — Что вы как дети малые, ей-богу! Устроили гвалт! Иван Макарович дело говорит! Сами подумайте в какой опасности империя!

— Мы присягу давали! — возразил ему все тот же капитан.

— Алексей Миронович! Не забывайтесь! — повысил голос Иван Матвеевич на своего офицера. — Не посмотрю на ваши заслуги и отправлю на гауптвахту, чтобы в тишине подумали о субординации!

— Господин генерал, — посмотрел я на Гастева, — спокойнее, вопросы поднимаются острые и сажать кого-то на губу не собираюсь. Заранее прошу у всех прощения, за следующие слова, — вздохнул, поморщился, а потом продолжил: — Если в наших рядах окажутся те, кто начнет агитацию против сложившегося строя, будет саботировать, то наказание одно – расстрел. В данной ситуации вынужден объявить военное положение на территории Урала и в том числе Сибири. Указ подпишу сегодня. Предлагаю всем успокоиться и перекурить, обдумайте мое предложение, если кто-то, — вытащил часы и откинул крышку, — через десять минут не вернется, то жду рапорта. Разойтись!