Анна Ветлугина - Свидетели Чистилища [litres]

Однако сама мысль про заговор была не нова, она крутилась в нашем вынужденном могильном сообществе последние несколько недель. Мне казалось, она возникла от скуки. Ну в самом-то деле, что тут делить, в этом Куровском? И жизнь дерьмо, и народу мало. Но когда люди начали пропадать – не все поверили, что их похитили волкопоклонники на корм своим подопечным. Многие начали подозревать происки не таких очевидных, как язычники, врагов. Как-то все одновременно выплыло: куриная эпидемия, массовые исчезновения, грибная труха… И эти Свидетели Чистилища активизировались… То есть одни нам твердят, что наружу выходить ни в коем случае нельзя, но и внизу мы уже не можем оставаться физически, потому что другие никакой поддержки не оказывают.

Кому все это выгодно? Боссу? Можно предположить, что продукты на складе действительно израсходовались подчистую. Не бесконечные же там запасы! В Давыдове у нас тоже целый склад был, только давным-давно уже часть провизии в негодность пришла, часть сожрали, а ведь нас там в двадцать, а то и в тридцать раз меньше проживало! То есть – верю, что лафа закончилась. Тем не менее разве это повод массово истреблять народ? Ну перестал бы просто одаривать халявной лапшой, но лишать нас последних местных источников пропитания Оскару для чего понадобилось?

Я тяжело вздохнул. Никогда не был приверженцем теории заговора, однако тут, похоже, против воли поверишь в существование злонамеренных заговорщиков.

Кстати, к вопросу о засадах – а ушли ли мои обиженные соседи на самом деле? Свободен ли путь? Или они аккурат на выходе из подъезда меня примут под белы рученьки? Я поднялся до лестничной площадки между четвертым и пятым этажами, выглянул в разбитое окно. Вроде пусто перед «хрущевкой». Но если они, например, засели вон там, за углом… нет, с этого ракурса не разглядеть. Разве что с крыши. Я с тоской посмотрел на металлические ступени, ведущие к люку на чердак. Лезть? Или ну его на фиг? Вообще, конечно, интересно было бы осмотреться с высоты. Я плохо помнил Куровское. Ну, сколько я тут прожил после переезда из Барнаула? Где успел побывать, кроме Жоркиной съемной квартиры? Так или иначе, все уже забылось. А в новых реалиях еще и изменений наверняка целая куча: что-то разрушилось без пригляда, исчезло, а что-то – вроде красных елочек и трехметровых борщевиков – наоборот, добавилось.

Я стиснул зубы, втянул носом воздух и полез наверх, убеждая себя, что не стану задирать голову и пялиться в зенит – и все будет в порядке.

Замка в проушинах не оказалось, и все же люк открылся с трудом: за двадцать лет на чердаке образовался пятисантиметровый слой пыли – не пыли, песка – не песка; в общем – того, что нанесло непогодой и эрозией. Слой этот, неоднократно подмоченный, неоднократно промороженный и неоднократно подсохший, превратился в подобие гипса – материала не шибко прочного, но достаточно твердого, так что мне пришлось повозиться, прежде чем удалось откинуть крышку люка. Хлама на чердаке не было, и все же до лесенки на крышу я двигался с максимальной осторожностью, обходя все подозрительные места. Насмерть приржавевшую к раме металлическую наружную дверцу пришлось выбивать ударом ноги.

С опаской я приблизился к краю крыши. Не исключено, что с непривычки могла закружиться голова: после двадцати лет под землей даже куда меньшая высота покажется бездонной пропастью. Но нет, вестибулярный аппарат не подвел, никакого головокружения от открывшегося простора я не ощутил.

Городок напоминал джунгли. Кое-где виднелись относительно широкие «просеки», когда-то бывшие крупными транспортными артериями: шоссе, железная дорога. Но более мелкие улочки и переулки даже не угадывались – все заросло. Кое-где из буйной зелени выглядывали плоские крыши пятиэтажек и двускатные – высоких коттеджей. Ну, еще пожарная часть и несколько торговых центров торчали поплавками над морем растительности всевозможных оттенков. Однако основная масса строений, в коих не было недостатка, пока я ходил внизу, отсюда даже не просматривалась. Особенно это касалось домиков частного сектора. К тому же частично обзор мне перекрывали другие «хрущевки», стоявшие параллельно моей. То есть так себе наблюдательный пункт получился.

Я перешел на противоположную сторону крыши. Ага, вот и Советская. А вот и меланжевый комбинат, чтоб ему пусто было. Как на ладони. Людей я не увидел ни на территории, ни за пределами.

Оставалась еще одна локация, на которую мне было любопытно посмотреть. Я снова поменял диспозицию и разглядел сперва гладь реки, а затем, вдалеке, купола монастырского храма и высокую колокольню из красного кирпича. К сожалению, с такого расстояния какие-либо детали могли быть доступны только биноклю или подзорной трубе. Хотя мне показалось, что я уловил движение подле домишек на том берегу. Еще бросились в глаза ровные разноцветные прямоугольники земли. Действительно, что ли, у язычников огороды на поверхности? Хотя какие огороды – вон, явно тот гигантский квадрат «засеян» борщевиком. Ну кто бы стал высаживать целое поле ядовитого сорняка, который и так повсеместно встречается? Нет, наверняка просто бывшие палисадники заросли́ разной растительностью: один – крапивой, другой – полынью, третий – лопухом, а отсюда кажется, будто там картофельная ботва и помидоры на вертикальных шпалерах.

Вдалеке раздался до боли знакомый и практически позабытый звук, который я давно уже не надеялся услышать в новых реалиях. Тогда в Давыдове в самый первый день Катастрофы, мы все были уверены, что вот-вот послышится рычание мощных моторов, по улице проедет колонна армейских грузовиков, один или два остановятся поблизости, оттуда попрыгают солдаты, помогут нам погрузиться и эвакуируют куда-нибудь, где не слышен чудовищный грохот взрывов, где не приходится отворачиваться и прятаться, если на горизонте внезапно начинает расти очередной «гриб»…

Сейчас, на крыше, в первозданной тишине полуживого мира, рев форсируемого движка показался таким же невероятным, как, допустим, посадка инопланетного корабля во дворе пятиэтажки. Откуда-то с севера к Куровскому приближался грузовик!

Я вновь передислоцировался к тому краю, откуда были видны комбинат и Новинское шоссе… Точнее, попытался передислоцироваться. Потому что со стены прямо в душу мне глянуло нечто.

Бетонный кубик выхода с чердака на крышу, выбитая мною с ноги дверца, а над пустым дверным проемом, на узкой шершавой поверхности – граффити. Понятно, что, когда я выбирался на крышу, изображение осталось у меня за спиной, я его не заметил. Теперь же я буквально уткнулся взглядом в витиеватую стильную надпись, смысла которой даже не понял, потому что вниманием целиком завладел какой-то гребаный покемон, вписанный в букву «О», пялящийся оловянными глазами и скалящий в ухмылке пару кривых зубов…