Айя Сафина - Падальщики. Книга 4. Последняя битва [litres самиздат]

– Пожалуйста, Ноа. Не надо. Не оставляй меня, – я смотрела на него снизу вверх, сотрясаясь в рыданиях.

– Все хорошо, Ольга. Так должно было случиться. Помнишь? Мы с тобой уже тысячный раз совершаем это путешествие, просто ты забыла. В прошлой жизни ты пожертвовала собой. В этот раз мой черед. Скоро встретимся снова. Не плачь.

– Я не верю в это! – рыдания застряли в глотке и мешали говорить.

– Поверишь. Если не в этом путешествии. То в следующем.

– У вас две минуты, ребята!

– Я буду ждать тебя, Ольга.

– Ноа!

Его движение было стремительным, я даже не успела поймать тот момент, когда его палец нажал на спуск и пистолет выстрелил. Горячие брызги крови окропили мое лицо, тело Буддиста стало заваливаться, его подхватил Легавый.

А дальше все было как в тумане.

Я стала кидаться на ребят, которые распороли рубашку Буддиста.

– Нет! Прекрати! – кричала я и била их всех, отталкивая прочь.

– Ляха! Успокойся!

– Ему уже не помочь!

– Позволь спасти мою жену!

Они кричали на меня, а я пыталась защитить тело друга от этих мразей, которые распарывали его грудину, как заправские мясники.

– Господи! Господи! Что же вы делаете? Прекратите! Не надо!

– Убери ее отсюда!

Легавый тащил меня прочь, я избивала его, что есть мочи. Перед глазами все залило слезами, я не видела ни черта в этом мраке подземелья. Сильным рывком я вырвалась из крепких объятий Легавого и бросилась назад, а потом увидела блеск металла посреди фонтанов крови.

Сердце.

Две прозрачные мембраны желудочков, между ними такой же прозрачный карман, прячущий сердцевину: два вращающихся диска с магнитом посередине, создающим левитацию. Да, оно мощное. Очень мощное.

Такое непохожее на человеческое, но такое человечное. Гораздо более человечное, чем у всех нас вместе взятых – у тех, у кого имеется настоящее сердце.

А в голове голос Буддиста все повторял «мы прокляты, мы прокляты». Да, Буддист, мы прокляты, и твоя жертва нас очернила еще больше. Нам никогда не отмыться от такого количества крови и боли.

Лосяш держал его двумя руками, осторожно засунул внутрь приборного отсека, опустил поглубже, и вдвоем с Кейном они принялись завинчивать люк обратно.

– Ребята, тридцать секунд! – кричала Арси.

Легавый уводил меня прочь из шахты, я снова вырвалась из его рук, не хотелось ничьего прикосновения. Никого из этих мерзавцев. Я побежала по коридору.

– Ляжка! – звал Легавый.

Но я продолжала бежать, завернула в другой коридор, потом в следующий и наконец добралась до лестницы, ведущей на поверхность. Шестьдесят четыре ступени, яркий свет, белизна снега вокруг, холодный ветер, атакующий заплаканное лицо.

Ледяной воздух вонзился в мозг. Разум резко выпрямился, отряхнулся от гнева, печали, слез. Больше не было неконтролируемых рыданий, соплей и гневного ора.

Справа раздался громкий хлопок, похожий на взрыв фугасной гранаты. Посреди сугробов распахнулся люк, а потом раздался приглушенный взрыв, шипение, клубы дыма вырвались из шахты, и наконец показалась ракета.

Она чуть зависла над самой землей, разгоняя свою мощь, а потом резко стартовала вверх, унося на своих крыльях двадцать килотонн ядерного заряда и надежду на прощение всех наших грехов.

За все наши деяния мы прокляты. И мы навсегда таковыми останемся.

27 февраля 2071 года. 15:55

Генри

– Звезда! Звезда! – закричал Лин.

Он стоял возле окна лаборатории и указывал в небо. Я бросил сепараторы с пробирками и побежал к Лину.

Вдалеке виднелся четкий белый след, идущий от земли в небо, а потом он плавно повернул к нам.

– Кристина, бежим!

– Еще минуту! – крикнула она.

– Нет минуты сейчас же!

Я подбежал к ней, сидящей за компьютером и продолжающей посылать файлы в Нойштадт.

– Ракета выпущена! – кричал Кейн из рации.

Я сорвал Кристину со стула.

– Черт, Генри! Еще немного!

Я вел ее силой к лестнице. Лин бежал впереди, его «звезда! звезда!» звучали громко и тревожно – я еще никогда не слышал подобных интонаций в его голосе.

Внезапно Кристина резко выдернула руку с криком:

– Ратнабхадра!

– Это всего лишь крыса! – крикнул я ей вдогонку.

Но Кристина побежала обратно в лабораторию, подбежала к столу и схватила клетку с крысой.

– Скорее! – кричал я.

Я перехватил клетку из рук Кристины и мы побежали по лестнице вниз.

Мы перепрыгивали через четыре ступени, я запутался, упал, Кристина подбежала и схватила меня за шкирку. А свист снаружи все нарастал, я даже не заметил момент, когда начал его слышать, он просто появился и стал суровой реалией моей нынешней жизни. С трудом верилось, что сейчас на нас сбросят бомбу. Что там вообще за изверг прячется в Нойштадте, что так желает истребить все живое?

Я не успел додумать мысль до конца, потому что в следующий момент раздался оглушительный взрыв, меня вознесло вверх и унесло в водовороте взрывной волны.

27 февраля 2071 года. 16:00

Томас

В центре управления было тихо уже почти три минуты. Самое долгое молчание за весь день. Перед глазами так и стояла картина того, как Буддист стреляет себе в голову, как ребята вырезают из его груди сердце, как ракета возносится далеко в небо, как ее красная точка гаснет прямо над точкой с названием «Аахен». Мы понятия не имели, сработал ли план с магнитом. Точность отслеживания системы до пяти километров, ракета могла упасть прямо в лабораторию, а могла и в пяти километрах от нее, и тогда у Кристины с Генри был бы шанс выжить.

Все это потрясло нас. Снова.

Я едва верил, что жестокие многочисленные смерти так быстро стали нормой моей жизни. Ведь всего несколько месяцев назад мы мирно жили в Бадгастайне, и единственное, что мы убивали, это свое время. Не было ни взрывов, ни убийств, а единственные слезы, какие там проливались, это слезы Хайдрун, у которой не получилось сшить топ из наволочки, или слезы Свена, расстроившегося из-за очередного проваленного фламбе.

Ни крови, ни боли, ни приношения себя в жертву ради других. Буддист, моя сестренка, все Падальщики, что сейчас жарились в самом эпицентре противостояния. Там уже ни зги не разберешь, что происходит: полный хаос и кавардак. Армия Нойштадта потерпела поражение со всем своим многочисленным боевым вооружением, ни один бронетранспортник так и не выехал за пределы базы, никто из людей не спасся, и всему виной были мы.

Мы пришли сюда в надежде выжить, а в итоге стали массовыми убийцами. Правильно ли это? Так должно быть? Такова цена за выживание? Если да, то я не готов ее платить. Я больше не мог выдержать всего этого насилия, даже ради собственной жизни. К черту такой мир.

Божена смотрела на меня, рыдая. Со всей ее стервозностью и ехидством, она тоже не хотела жить в подобном мире. Удивительно, но за ее черствой оболочкой пряталась очень ранимая душа, которую подкосила бойня в Бадгастайне. И пусть она делала вид, что никогда не была частью нашей компании, на самом деле это было не так. Я узнал ее в ту единственную ночь, что мы провели вместе. Она рассказывала шутя и смеясь, но ведь тот человек, что больше всех смеется, на самом деле больше всех тонет в депрессии. Мы просто не понимали ее, не видели ее суть. Теперь же эта самая суть рвалась из нее ручьями слез.