Айя Сафина - Падальщики. Книга 4. Последняя битва [litres самиздат]

Пока ей это не удавалось. И Триггер тоже был не прочь сказать ей пару ласковых на прощание.

– Сколько усилий, а все зря! Тебе никогда не поработить человечество. Посмотри вокруг: гений человеческого разума изобрел это все: броня, пулеметы, ворота. Выживали сорок лет, выживем еще сотню.

Тесса перестала колотить по стеклу, а лишь слушала, тяжело дыша. Изо рта свисали длинные кровавые слюни, руки, покрытые засохшей кровью, водили по стеклу пальцами, обрисовывая силуэт головы Триггера, словно воображая, какой она должна быть на вкус.

– Изобре-е-е-елллл… – вирус всегда растягивал конец фразы, как будто смаковал способность наконец-то научиться говорить. – Пуля… лезвие… огнь… боль… боль… боль. Все, что ты избрел – боль!

– А чем ты лучше? Посмотри на себя! Сколько человеческой крови на твоих руках?

Тесса медленно повернула ладони и осмотрела каждый их сантиметр, восприняв слова Триггера буквально. Но ведь на ее руках буквально была кровь.

– Я предлгаю мр без войны-ы-ы-ы!

С этими словами она припала к стеклу и облизала его. Так ей хотелось полакомиться кусочком Триггера.

– Нет вйны. Нет боли-и-и. Есть мы. Есть еднство-о-о-о-о!

– Я лучше помру, чем стану с тобой единым целым!

Тесса замерла. Прям застыла как будто заморозилась во времени. А потом из глубин ее груди стал слышаться гулкий смех. С каждым выдохом он становился все слышнее, все наиграннее, все жутче. Так смеется робот, который знает, какие мышцы задействовать, чтобы изобразить смех, но который не знает, когда надо его применять.

– Твой сын-н-н-н-н…

– Пошла нахрен, сука! Мой сын мертв!

– Один из нас-с-с-с-с-с-с, – гоготало чудище.

– Один из вас, значит мертв! И рука моя не дрогнет пристрелить его!

– Один из нас-с-с-с-с-с-с, – продолжало издеваться нечто в теле Тесс.

Триггер весь скрутился в лице, поджал губы. Я даже удивился, как сильна его скорбь по ушедшему сыну.

– Ты его знаеш-ш-ш-ш-шь.

Триггер замер.

– Имя его – Маргинал-л-л-л-л! – зарычала Тесс.

Я замер.

Почему-то я даже не задумался над тем, что идеальная особь может получить доступ не только к разуму бессознательных зараженных, но и к разуму всех нас – всех тех, в ком сидят вирионы. Но ведь это логично. Тесса умела проникать в каждый зараженный мозг. Проникла и в мой. Отныне она знала секрет призрака Желявы: Маргинал обрел-таки личность.

Вся трагедия потери Триггера вырисовалась на его лице. И снова я поразился размеру горя, что он носил в себе после моей кончины.

Интересно, жалел ли он сейчас о тех словах, что сказал мне сегодня? Или же все равно приставил бы пистолет к моей голове в первую нашу встречу лицом к лицу?

Тяжело ли терять отца? Нет, если твой отец готов пустить тебя в расход во имя веры, которую не желает менять. Восемь лет назад после прорыва Желявы в шестьдесят третьем он инициировал казнь невинных людей, которым я был подобен. Увидев это, я понял, что стану такой же жертвой, а потому бежал с базы, прихватив с собой Томаса.

Все эти восемь лет я задавался вопросом, а убил бы меня отец в тот день, если бы я показался ему таким, каким стал. Зараженным, но все же человеком. Повлиял бы тот факт, что его сын тоже пал жертвой необъяснимого феномена, на его решение убить тех людей? Не совершил ли я ошибку, струсив? Изменил бы он своему страху перед неизведанными сторонами вируса, стал бы его изучать, узнав, что его сын стал чем-то неопределенным, чем-то, что объединяет две противоположные стороны в одно? Не стала ли боль от моей потери причиной его ярости, с которой он отвернулся от ученых и возможной разгадки слабых сторон вируса? Не стал ли я причиной сегодняшней резни?

Время вспять не повернуть. Как и не остановить мои мысли, несущие меня в потоки множества параллельных миров, где мой отец не лежит сейчас под чудовищем, желающим разорвать ему глотку; где Тесса не изменяет своему призванию и продолжает карьеру ученого; где доктор Август Кейн объединяется с жителями Желявы, чтобы поделиться с ними своим открытием; где идеальная вирусная особь так и не получает свое физическое воплощение, а остается лишь в теории.

Мой мир жесток и всегда был таковым. Я родился посреди хаоса, меня вырезали из умирающей женщины, растерзанной монстром, меня взрастили посреди отчаяния подземного мира, меня даже убили в этом мире. А потом я воскрес из пепла, как Феникс – умирает и рождается в огне. Я воскрес обновленным, у меня открылись глаза на мир, я увидел его уродство и увидел его нужду. Мир призывал меня убить его. Мир стал измученным, выпотрошенным человеческой деятельностью и жаждал переродится в огне также, как и я.

И я дал ему это.

Я продолжал наблюдать за приближением смерти моего отца, но почему-то его отчаянный вопль, его слезы горечи и сожаления больше не дергали струны в моем сердце. Я слышал лишь вой выстраданного мира и шел на него.

27 февраля 2071 года. 17:40

Бриджит

Мы подбежали ко взорванному Стражу и откапывали Фунчозу из завалов. Калеб работал быстро своей бионической рукой не боящейся ни огня, ни острых как лезвие краев, пусть и потерял где-то ее кисть. Вьетнам уже стаскивала остатки композитного стекла, вытаскивая Фунчозу наружу, Зелибоба и Перчинка разгребали завал из металлических частей тела.

– Два латте с карамельной посыпкой и ананасовый пончик, пожалуйста!

– Фунчоза, очнись!

Вьетнам побила парня по щекам, постепенно он стал приходить в себя.

– Цел? Жив? – спросил Калеб.

– Я тебя так люблю, малыш! – ответил Фунчоза.

– Не на голову, но в общем цел, – вынесла вердикт Вьетнам.

В противоположном углу Антенна откапывал второго подбитого Стража. Его звали Амир и, кажется, это был главнокомандующий войск. Одному богу известно, как Фунчоза вечно встревает во все главные развязки историй. Почему бы не оказаться, хрен пойми как, в Страже? Почему бы не завязать знакомства с командиром базы? Почему бы не подорваться ракетой?!

Сопля с Вольтом прикрывали наши зады от кровожадных монстров, пока мы делали разметку нового плана. Нас в живых осталось немного. Я уже не заглядывала во вкладку жизнедеятельности Падальщиков, планшет вообще стал бесполезным, а плексиглас перед глазами разорвало еще полчаса назад, когда Стражи испепелили наш Леопард, который помог Падальщикам прорваться за линию обороны.

– Тесса загнала Триггера! – крикнула Сопля.

Я посмотрела в восточную часть ангара: Тесса с кучей своих кровожадных миньонов сидела на экзоскелете, в котором спрятался Триггер и колотила ножом по стеклу.

– Каков план?

– Рассредоточимся и подкрадемся поближе. Надо перехватить обоих! – крикнул Калеб.

Просто гений! Перехватить, мазафака! Одного защищает Корвин с пулеметами на плечах, вторую – армия зараженных. Перехватить. Да как два пальца вообще!