Айя Сафина - Падальщики. Книга 3. Испытание выживанием [litres самиздат]

– Черт! Мы у каждой видеокамеры на виду! – Вольф, как и следует сержанту инженерного отряда, заметил это первым.

– Это неважно. Там, куда мы бежим, их нет. Нас не отследить! – уверено говорил Калеб.

– Что это за странная нора, про которую не знает Генералитет? – сомневалась Ляжка.

– Увидишь!

Уверенность Калеба заставила нас всех заткнуться и бежать вдоль коридоров навстречу своему спасению.

26 января 2071 года. 19:00

Триггер

Сомнения закрались в мозг еще до того, как я вошел в компьютерный зал. Как только инженера пробрались через толпы людей и замкнули магнитную систему, дверь была отперта.

Первое, что родило во мне подозрения, это был запах. Все знают, как пахнет гарь во время пожара: жженная электропроводка, резина, древесина, обугленные куски металла. Не все знают, как пахнет горящая плоть. Я знаю: жженные волосы, тлеющее мясо, обугленные кости. Огонь трансформирует любой твердый объект в совокупность токсичных газов со специфическим запахом, который больше нигде невозможно учуять – только при пожаре.

Так вот не было здесь пожара.

Как только мы оказались внутри компьютерного зала и инженера смогли восстановить работу ламп освещения, все, что мы увидели – разбросанные стулья, столы, компьютеры, которые были опрокинуты паникующими во тьме детьми. Но ни одного следа огня. Как такое возможно?

Я увидел две отчетливые отметины взорванных снарядов по углам зала, но они лишь окропили стены сажей, которая поднималась до потолка, а там висели взорванные видеокамеры.

– Полковник, взгляните, – произнес Корвин.

Я не сразу откликнулся на его зов, мозг уже лихорадочно решал загадку и пытался отыскать организатора спектакля.

– Что это?

– Очень затейливые устройства взрыва, – Корвин протянул мне трубку, покрытую черной пылью, – мы нашли две у самой двери.

Корвин пару раз встряхнул трубкой и оттуда повалили остатки черного дыма.

– Это дымовые шашки, которые выпускают абсолютно безвредный черный дым.

– Так это была спланированная атака? – спросил я, уже зная ответ наперед.

– Думаю, мятежники хотели устроить переполох, чтобы напугать нас.

– Значит, детям ничего не угрожало?

– Абсолютно ничего. Это был розыгрыш.

– Не совсем. Это была диверсия.

Наконец Корвин стал соображать, правда слишком медленно.

– Они отвлекали наше внимание? – спросил он.

– Немедленно проверить тюремный блок! – прошипел я, брызнув слюной на футболку майора.

26 января 2071 года. 08:00

Тесса

Я ворвалась в лабораторию, как ураган, с порога вопрошая:

– Что с образцами?

Кейн, все это время дремавший прямо в рабочем кресле, дернулся от резкого пробуждения, спинка кресла прогнулась под его крутым рывком, и Кейн повалился на пол. Грохот тут же наполнил лабораторию жизнью.

Я хотела уже подбежать к нему на помощь, но потом вспомнила, что невероятно злюсь на него, и потому подавила всякую жалость к этому заносчивому типу, который думает, что может решать за всех.

После разговора с Арси (если это конечно можно назвать разговором) я отчихвостила Кейна так, что он покраснел как редиска, а потом взорвался на меня в ответ. Еще никогда мы не кричали друг на друга так громко, что нас слышали во всех углах гостиницы. Я вот не понимаю, как ему удается одновременно привлекать и бесить меня? Это природный дар или годы упражнений психологического насилия?!

Кейн встал с пола, отряхнулся, смерил меня обвиняющим взглядом и снова вернулся за ноутбук.

Я встала позади него.

– Давай, давай! Программа должна была закончить дешифровку ДНК! – подначивала я.

Кейн водил курсором по экрану, щелкал мышкой, и все его движения казались мне нарочито растянутыми, словно он хотел поиграть на моих нервах в отместку за обиды, что я нанесла его непомерной чести.

Кейн вывел на экран результат секвенирования ДНК трех образцов, что мы добыли вчера. Он впаял их в ДНК сыворотки, аминокислотные кирпичики тут же выстроились в нуклеотидные пары и вырисовывали расположение генов на длинной цепочке.

Спустя минуту Кейн тяжело вдохнул.

– Нам все еще не хватает частей, – произнес он хриплым голосом.

– Что?! – воскликнула я.

Нервы мои сдали конкретно. Я зашагала из стороны в сторону, готовая крушить все в этой чертовой лаборатории, которая все никак не может дать мне то, что нужно.

– Сколько еще тебе нужно образцов?

Я практически подлетела к Кейну, он даже слегка отогнулся от меня на своем кресле, а потом вспомнил свое утреннее падение и решил больше не рисковать, а потому встал и отошел подальше. От меня.

– Дело не в количестве!

– Да знаю я!

– Тогда зачем спрашиваешь? Я не знаю! Никто не знает! Мы буквально море прочесываем гребнем!

Кейн тоже начал кричать и тоже начал нервничать. Вместе нервничать было почему-то приятнее и странным образом успокаивало нервы, словно мы делили одно напряжение на двоих.

Я сделала два ну очень глубоких вдоха, чтобы унять внутреннего Халка, подошла к Кейну, схватила его за плечи и заставила посмотреть на себя.

– Кейн, что нам делать?

Я говорила спокойно, ровно и всеми силами своего еще человеческого мозга посылала ему флюиды с требованием не говорить «Я не знаю», а дать ответ, дать направление. Только он может его определить.

Не знаю, что конкретно сработало, может, мои брови домиком, может, моя цепкая хватка, под которой хрустели его сухожилия в плечах, но флюиды были услышаны.

– Нам нужен всего лишь один. Самый выдающийся из них. Только один. Но правильный! – ответил он, глядя мне в глаза, не моргая.

Так мы и стояли и смотрели друг на друга, ища ответ загадке в друг друге.

– Выдающийся, – повторила я. – То есть отличающийся, непохожий на остальных.

Паззл начал складываться, причем так молниеносно, что через пару секунд я уже била себя по лбу за то, что не догадалась раньше.

– Я знаю, кто нам нужен!

С этими словами я бросилась к ноутбуку и залезла в облако. Найти нужный видеофайл было несложно, а потом я усадила Кейна перед ним и начала сбивчиво рассказывать про троицу зараженных, которые пришли в наши окрестности, следуя за Лилит. Я указывала Кейну на каждый кадр, где видела их, и заставляла его соглашаться со мной в том, что их поведение было нелогичным. Они отличались ото всех остальных. Они умели наблюдать и не ввязываться в переполох миграции, потому что были охвачены одной конкретной целью. Им нужна была Лилит! Они хотели ее вернуть. Чем это не проявление более развитой формы интеллекта? Привязанность формируется многомерными нейронными связями, возможно, даже как раз всеми одиннадцатью уровнями сознания, потому что этот резкий всплеск химических компонентов затрагивает память, эмоции, рефлексы и потребности. Да черт возьми, во все времена человеческой истории любовь становилась причиной войн и союзов, любовь вела человека по пути прогресса, любовь же могла разрушить все к чертям. Любовь романтическая, дружеская, эмпатическая и извращенная. Привязанность! Вот был мой ответ.