Айя Сафина - Падальщики. Книга 3. Испытание выживанием [litres самиздат]

– Спаси… – прошептала она.

Ее глаза больше не видели меня, она ушла в туман. И тут я увидела то, отчего у меня остановилось сердце и замерла душа.

Под телом женщины – между стеной и ее поясницей – прятался ребенок лет шести. Совсем маленький, что сумел уместиться в гнездышке между стеной и матерью, которая защищала его до последнего вдоха. Она закрыла его своим телом, он боялся пошевелиться и не издавал ни звука, надеясь, что зараженный не заметит его.

Но зараженный знал, что под женщиной прячется малыш, он просто оттягивал момент, когда сможет полакомиться столь молодым мясцом.

– О Господи, – вырвалось у меня.

Я вцепилась в автомат, и тут зараженный резко оторвался от трапезы и посмотрел на меня. Я явственно учуяла изменения в его позе – он готовился атаковать меня. Прошла вечность, пока я соображала, как вытащить ребенка из-под женщины и уволочь его в ангар.

И тут я заметила их всех.

Они окружили меня и медленно подбирались, словно теперь я стала их добычей. Я чувствовала на себе их взгляды, слышала их учащенный пульс, а еще я понимала их мысли. Они знали, кто я такая, и словно предупреждали о том, что прикончат меня, если я совершу глупость.

Я глубоко вздохнула, успокаивая свою ярость – именно ее они чуют. Они чувствуют, что я готова сопротивляться, и тем я уничтожу себя, потому что их здесь около тридцати особей, у меня вообще никаких шансов.

Я посмотрела на малыша. Господи, сколько смысла в больших бездонных глазах ребенка! Он все понимал!

– Прости… – вырвалось у меня из груди и я заплакала.

На секунду мне показалось, что зараженный ухмыльнулся, словно праздновал свою победу, свой кровавый триумф, а потом одним резким движением отбросил тело женщины в сторону и схватил ребенка.

Тот завизжал так пронзительно! У меня сперло дыхание, а душа выпорхнула из груди, когда зараженный поднял малыша с пола, удерживая его крохотное тельце всего одной рукой. Остальные зараженные вокруг меня неистово зарычали, как зеваки сотни лет назад, собирающиеся на площадях, чтобы посмотреть на казнь. Сожжение ведьм и еретиков, отрезание голов, колесование, расчленение – все это люди творили сами с собой, жесточайшими образами терзали людей, многие из которых были невиновны. Да даже если бы были виновны, ни одно живое существо не должно проходить через это!

Вся история человеческого садизма прошла перед моими глазами в тот момент, когда зараженные подвывали своему собрату, который держал визжащего ребенка под потолком, словно рассматривая качество мяса на свету. А потом он замахнулся второй рукой и одним резким движением снес голову мальцу своими длинными острыми когтями.

Кровь окропила мое лицо, я замерла. Толпу зараженных охватил экстаз и они набросились на маленькое тельце малыша, как на деликатес. Они оттолкнули меня к стене, чтоб не мешала добраться до аппетитного кусочка человеческого детеныша.

Меня стошнило, когда в зубах одного из них я увидела оторванную маленькую руку.

Кажется, я отключилась на какое-то время, пусть и не потеряла сознание. Мозг сам унес меня куда-то в другой мир подальше от этого. Я продолжала пробираться через коридоры, в которых царил ад. Я ничего не видела вокруг – слезы застилали глаза, я не слышала звуков – все слилось в один неразборчивый гомон. Я просто продолжала идти, не осознавая ничего вокруг. Как робот, запрограммированный на одну задачу – дойти до точки назначения.

Я чувствовала себя на месте Кейна, который вот так же, как я сейчас, ходил по городам на протяжении десятков лет и слушал крики смерти, вдыхал ее металлический запах, оседавший гнилью на языке. Как пророк по выжженной кровью земле, он ступал, избранный богом или природой свидетельствовать вымирание человечества без права на выбор исхода для самого себя.

Мои губы произносили лишь два слова, и то я не была уверена, что контролировала их:

– Не сопротивляйтесь. Не сопротивляйтесь. Не сопротивляйтесь…

А в голове отчетливо вырисовывался образ Кейна, твердившего:

«Не сопротивляйтесь. Позвольте вирусу превратить вас. Только так вы сможете победить его».

Я превратилась в Кейна – холодного расчетливого циничного наблюдателя.

Я не знала, слышат ли меня кричащие в смертельной агонии люди, наблюдающие за тем, как расчленяют их близких, как расчленяют их самих. Но я повторяла свою мантру и она спасала меня. Этого мне было достаточно.

В таком полусознательном состоянии я забрела в коридор, где меня ждал он. Я не сразу поняла, кто это. Солдат в форме Падальщика стоит посреди кровавой вакханалии: зараженные истребляли небольшую группу уцелевших людей. Они прыгали на людей и взмахивали острыми когтями, которые срезали куски плоти с бедняг, а то и пронзали насквозь, двум уже вырезали кишки, еще двоим перерезали глотки. Кровавые фонтаны взорвались под потолок и зараженные остервенело завывали, будто выкрикивая «Джекпот!»

Меня снова едва не стошнило, но странный солдат отвлекал внимание. Для зараженных он был такой же невидимкой, как и я.

И наконец вспышка догадки озарила мой мозг.

– Маргинал? – выдохнула я осипшим голосом.

Солдат слегка улыбнулся.

– Камрад, – кивнул он.

Его знакомый голос со столь родным картавым акцентом вернул меня из полусознательного состояния в реальный мир.

– Так вот ты какой, – произнесла я.

Он был невысокого роста, мало приметный. Если бы он прошел мимо меня, я бы и не заметила. Волевой подбородок, как будто он был солдатом по крови, зеленые глаза и каштановые волосы. Невидимая канализационная мышь Желявы.

– Все это время ты был одним из нас, – наконец произнесла я.

– Так точно, камрад, – он снова кивнул.

Крики умирающих в агонии людей за его спиной прекратились, и теперь оттуда раздавалось смачное чавканье. От мысли о том, что мне стало легче, когда люди умерли, я себя возненавидела.

– Как долго? – не понимала я.

– Восемь лет.

Я вспомнила.

– Прорыв базы шестьдесят третьего?

– Так точно, камрад.

– Но почему ты никому не рассказал?

– Меня бы убили.

– О чем ты говоришь?

Маргинал вздохнул, сглотнул, он не торопился с ответом, как впрочем и всегда.

– В тот день нас таких проснулось шесть.

Я нахмурилась.

– Да, камрад, ты не первая такая особенная.

– Где же остальные?

– В живых остались лишь двое.

– Я не понимаю, – в голове уже начинало зудеть от событий дня.

– Ты еще не до конца познала всю гнилость человеческого духа, камрад. Человек – очень трусливое существо. Эгоистичное. Легко теряющее мораль перед лицом страха.

– О чем ты говоришь?

– Они убили их. Генерал и Полковники. Поставили всех четверых на колени и пустили им пули в затылки. Это показалось им правильным решением проблемы. Потому что они были напуганы. Они не знали, что делать со столь необычными людьми. Сама представь: инфицированы, но в то же время люди.