Дмитрий Манасыпов - Район: репортаж

Она сгорбилась, обняв себя за плечи, сотрясаемая почти беззвучными рыданиями, и замолчала. Её собеседник, кинув пустую полторашку в ближайшие кусты, вскочил с лавки, и, отойдя метров на десять, нервно закурил.

Какое-то время в этом кусочке старого парка, названного в честь какой-то там победы, наступила полная тишина. По асфальтовой дорожке прошла молодая девушка, толкавшая перед собой модную трёхколёсную коляску.

Антон покосился ей вслед, сплюнул, и подошёл к своей младшей сестре, молча плакавшей на старой скамье, стоящей посреди того места, которое помнило их обоих ещё совсем маленькими. Здесь они когда-то катались на каруселях, и, как-то раз, его Ирка не хотела залезать в кабинку «чёртова колеса», а он, будучи старше на пять лет и выше на полторы головы, силой затащил её туда. А потом, всё время после того, как колесо плавно пошло на подъём, держал в руке её маленькую, совсем детскую ладошку, и просил у неё прощения, глядя на то, как она молча ревела, так же, как и сейчас. Только выбор тогда был не так страшен. И не нёс в себе возможной отложенной смерти.

– Прости меня, Ирка. – Антон обнял её, крепко прижав к скрипнувшей, новой кожаной куртке. – Я вернусь, слышишь. Просто заработаю немного, и вернусь. Веришь?

Она подняла заплаканное лицо, вглядевшись в его, с самого детства такие близкие глаза, и только вздохнула, ничего не ответив.

Тоха Дым, временами теряя сознание от кровопотери, внимательно вглядывался в тёмный коридор, по которому в его сторону, медленно и неумолимо, тихими кошачьими шагами, шла смерть. Несколько серых он завалил, но сколько их ещё будет?!!

Колесо обозрения, находящееся где-то в Парке, и когда-то давно поднимавшее вверх детей Радостного, было таким же, как то, оставленное им на родине. Глаза Антона уже несколько раз закрывались. И каждый раз, в этот момент, он видел маленькую, детскую ладошку сестры, и её такие же, как у него, серые глаза.

В конце коридора из мельтешения теней соткалась чёрная, длинная и низкая четвероногая фигура, метнувшаяся к нему…

Лампы, закрытые в колпаки из толстого стекла и каркасы из металлических прутьев, постоянно моргали, отбрасывая от нас, двигавшихся вперёд, дёргающиеся тени.

Тени прыгали по растрескавшейся штукатурке стен. Они бежали перед нами, ныряя в глубокие и тёмные провалы боковых ходов. Ползли по красноватым плиткам, выложенным на полу, прячась в глубоких трещинах, избороздивших его вдоль и поперёк.

С низкого, в рыжих разводах от потёков воды, потолка, часто капало, звеня в тёмных лужах, скопившихся под нашими ногами. Шурша хитиновыми панцирями, по нему пробегали громадные чёрные тараканы, проползали важные, раздувшиеся мокрицы, шевелящие десятками бледно-серых ножек. Попискивая, шныряли внизу большие местные крысы, пока не пытавшиеся нападать на нас.

Постоянно что-то щёлкало и потрескивало. Скрипели старые, провисшие на проржавевших петлях, двери кабинетов и лабораторий. Иногда срабатывали ревуны аварийной системы безопасности, заливая всё вокруг красным светом ещё живших остатками ресурсов ламп сигнализации.

Мы шли вперёд, ведомые эфэсбэшником Забелиным, постоянно сверявшимся с показаниями электронного планшета. Несколько раз он останавливался, что-то смотрел с помощью прокрутки на светящемся зеленоватым светом экране, и потом мы снова шагали к конечной цели.

Большой, идя впереди, мерно двигал своими мощными ногами, ни разу не показав, что ему, скорее всего, становится всё больнее и больнее шагать. Он даже, как ни странно это было, не хромал. Ствол его «Печенега», с закреплённым фонарём дневного света, смотрел вперёд, как пушка штурмового тяжёлого танка.

Настя, бережно баюкавшая раненую руку, шла вслед за ним, стараясь попадать именно туда, где наступали подошвы ботинок пулемётчика. Я не был уверен, что до конца понял то, что ей приснилось там, на лесной опушке, в разваленном домике. Но сейчас, и это было хорошо заметно, Большой стал для неё самым надёжным телохранителем, которого она только могла себе представить.

Скопа, перевесив винтовку за спину, и вооружившись дробовиком нашего тяжеловеса, шла в середине. Пожалуй, она была сейчас единственным членом команды, за которого я не переживал. Сестра была не ранена, вооружена до зубов, и зла как сто туманных волков, оставшихся без ужина. А когда она была в таком состоянии, то я не позавидовал бы и голему, если тот решит возникнуть на её пути.

Забелин шёл за ней, объясняя, где, при необходимости, нам нужно повернуть, а где остановиться. В случае остановок он подходил к абсолютно незаметным, утопленным в стенах электронным панелям, и включал ловушки. Конторщик объяснил нам, что коды, вводимые им, автоматически запускают этих запрограммированных много лет назад механических убийц на самовзвод. После того, как мы отойдём от них на десять-пятнадцать метров. И одна мысль о том, что вся эта смертоносная благодать ожидает тех, кто может идти за нами по пятам, грела мою душу как глоток качественного спирта.

Мне пришлось замыкать нашу колонну, и я, надо признаться, был этому рад. Слова о том, что надо слушать эхо от шагов, сказанные мне одной из легенд Района, покоя не добавляли.

– Впереди будет разветвление. – Забелин кинул взгляд на экран планшета. – Нам нужно будет повернуть налево.

– Тьфу ты. – Большой сплюнул под ноги, попав на валявшийся под ногами проржавевший АКС. – Нет бы направо пойти, а?! Нет, попрёмся налево. Я, конечно завсегда за, когда меня налево зовут сходить, но здесь… Эхе-хех, товарищ, не знаю, кто вы там по званию, ну вот почему у нас, славян, всё всегда через одно место, а?

Забелин хмыкнул, прежде чем ответить:

– Вы знаете, э-э-э, Большой, мнение о том, что коридор, который нам нужен, уходит налево, и что, в свою очередь, доказывает факт того, что у нас всё через одно место… Хм, наверное, это никак не учитывалось при создании ходов сообщений и коммуникаций. Когда комплекс проектировали, то, наверное, не подозревали о том, что это может вызвать неподдельное неудовольствие бывшего чемпиона мира по боксу. Вы согласитесь?

Большой покосился на него через плечо, ещё раз сплюнул, и, ничего не ответив, повернул налево, в еле-еле освещённый коридор.

Луч фонаря пробежал по пучкам кабеля, закреплённого на стенах, и остановился, будто споткнувшись. Большой замер, похожий на очередную статую великого скульптора, имевшего грузинские корни и склонность к гигантомании.

– Ты чего? – Скопа подняла ствол дробовика. – Что там?

– Тихо! – шикнул Большой. – Что-то там не то, впереди. Видите?

Я развернулся к ним спиной, взяв на мушку пространство коридора, позади нас. Где-то далеко, если верить показаниям КПК, что-то, а вернее, кто-то, двигался в нашем направлении. Переживать по этому поводу, думать о том, кто это, и что нам может грозить, я не собирался. Хотя расстояние медленно и верно сокращалось, данный факт всё равно не был чем-то из ряда вон выходящим.