Жора Огарский (Oldevergreen) - Рио-Рита [litres самиздат]

Стоя спиной к стене у дверного проема, подняв автомат дулом кверху, Виктор задержал дыхание, и слушал.

Шорох!!! Перебежка внутри квартиры. Справа-налево. Цель слева от двери.

Виктор очень медленно начал сползать вниз, скользя спиной по шершавой стене, сильно закусив от напряжения нижнюю губу. Присев на корточки, он сделал глубокий вдох, чуть оттолкнулся спиной от стены, заглянул в квартиру и тут же принял прежнее положение. Он увидел цель, точнее ноги. Человек стоял слева, совсем рядом, прячась за массивным трюмо. Эх, жаль нет гранат!

Неслышно выпрямившись, крепко сжав в руках ППШ, Виктор вступил в квартиру. В этот момент, буквально метрах в двух от него, из-за трюмо шагнула невысокая фигура.

– Стоять сука!!! Стояяять!!! – заорал боец. Палец на спусковом крючке побелел.

– Nein! Nicht Schießen, Onkel! Bitte!!! – закричала фигура высоким голосом.

– Стояяяяяяяяяять! – крик прозвучал вместе с выстрелами.

За долю секунды до автоматной очереди, Виктор увидел широко распахнутые васильковые глаза на веснушчатом совсем еще детском лице. Через мгновение штора за спиной немца была в кровавых ошметках. Фигура рухнула.

Виктор, снял с головы пилотку и вытер ею струившийся по лицу пот. Опустив оружие, лейтенант прошел к телу. Присев рядом, он пошарил по карманам и вытащил фото, подписанное с обратной стороны на немецком. На фото была семья – мать, отец, маленькая дочка, которую отец держал на руках и сын. Виктор приподнял и перевернул труп лицом вверх. Это был гражданский – мальчик лет четырнадцати. Удивление застыло на лице убитого. Один васильковый глаз смотрел прямо в лицо бойцу, из пустой глазницы второго вытекала на щеку и за ухо темно-алая струйка.

***

С диким криком, переходящим в хрип, обливаясь холодным потом, старик очнулся и попытался сесть в кровати. Ему удалось лишь чуть опереться на локоть. Пытаясь отдышаться, сплевывая кровь, он посмотрел в сторону кресла.

– Ганя, ты здесь?

– Здесь ВиктОр.

Старик вновь откинулся на подушки. Полежав так некоторое время, ожидая прихода настоящей боли, он вдруг почувствовал легкость. Внезапно, ему стало лучше. Боясь пошевелиться, он лежал с закрытыми глазами, ощущая бесконечное облегчение.

– Ганя, мне намного лучше! – через какое-то время произнес старик.

Ганя встал с кресла, медленно подошел к больному и наклонился над ним.

– Ты умираешь, ВиктОр. – тихо произнес он.

Старик, медленно открыл глаза и посмотрел на склонившееся над ним лицо. В тусклом свете занимавшегося рассвета он пытался лучше рассмотреть черты лица Гани. Затем медленно поднял руку и погладил мальчика по щеке.

– Ганечка! Гансик, родной, прости меня!

Слезы текли по измученному лицу старика. Ганс гладил старика по седым редким волосам.

– ВиктОр, прости себя! Если уж не сейчас, то когда?..

Ганя с нежностью и состраданием смотрел на больного. Вместе с долгим вздохом, тело расслабилось, и голова чуть повернулась в сторону. На губах старика застыла слабая улыбка. Он не улыбался целую вечность.

***

В свете фонарей по набережной, взявшись за руки, неспешно брели две фигурки. Вдалеке духовой оркестр играл Рио-Риту. Мелодия отражалась от гор и уносилась в тихое море. Сиреневый туман становился прозрачней, вдали небо осветилось ласковым светом. Близился рассвет.

© Жора Огарский (Oldevergreen)

2018г.