Александр Зиборов - Пояс Перуна, или Витязь познания

Остановился, вернулся в обычное течение времени и с облегчением вдохнул свежий воздух, который показался мне чуть ли не холодным и приятно освежил меня. Решил обойтись без «манёвров» во времени, поискать другие средства.

Двинулся вперёд. Далее тропка пересекала примыкающую к каменной круче степную равнину, на которой всё хорошо просматривалось на огромном расстоянии. Скрыться было негде. Посмотрел на гору, взобраться на неё вряд ли бы кто смог… Впрочем, я вспомнил, что когда-то в иной жизни лазил по горам… Имел специальные приспособления. Самые разные… Но на такие я не лазил…

Меня привлекла трещина в скалах примерно метрах в пятидесяти от земли. До этого я ни разу не видел ничего подобного, как и подходящих выступов на склоне. Трещина показалась мне шириной не менее метра, из неё торчали сучья… Подобное я видел впервые, до этого каменная круча казалась мне чуть ли не отполированной стеной, а тут вдруг такое… Впрочем, всю я её не осматривал, возможно, подобное всё же здесь не редкость…

Но как добраться до трещины?..

Из глубин памяти всплыли «присоски» альпинистов, на самом деле они ничего не присасывали, а действовали по тому же принципу, что и лапы гекконов. По мысленному велению часть моей набедренной повязки как бы «потекла» по ногам и телу, а затем – и по рукам: на коленям и ладонях образовались «присоски». Я приложил их к скале, и они словно прилипли к ней. Задергался, не смог освободиться. Испугался, что сейчас подскачут кентавры, а я останусь в таком беспомощном состоянии…

В следующую секунду вспомнилось, что следует отрывать «присоски» под определённым углом, тогда это сделать очень легко. Так и оказалось. Стал быстро подниматься по каменному откосу к трещине, переставляя ноги и руки…

Последние метры проделывал на виду у кентавров. Подскакав, они замахнулись копьями, но я вовремя скрылся в трещине. В её глубине находилось старое гнездо какой-то гигантской птицы. Увидел многочисленный помёт, пух, перья, кости различных жертв, которых сюда приносили на корм птенцам. Они выводились здесь, это несомненно, я видел осколки скорлупы.

Время от времени я выглядывал, но кентавры не уходили. Похоже, они решили дождаться того часа, когда я всё же вынужден буду спуститься. Их расчёт был очевидным: они могут меняться, отлучаясь, чтобы подкормиться и утолить жажду, а меня голод и в первую очередь жажда в результате выманят из убежища. На их месте и я бы до такого додумался.

Попытался было с ними поговорить, но они меня явно не понимали. Принялись выкрикивать какие-то угрозы, сопровождая их оскорбительными телодвижениями. Некоторые стали бросать в меня копья. Одно едва не угодило в меня, что вызвало у них бурю радостных эмоций. Меня это всё задело и оскорбило. Убивать человека я не мог, но отвечать врагам адекватно – право такое имел.

Я повторил свою просьбу, воспользовавшись жестами: уходите, оставьте меня в покое.

Ответ был прежним. Снова пришлось увёртываться от копья.

В следующую секунду в моих руках появился тугой лук с наложенной на тетиву стрелой. Я продемонстрировал их кентаврам: мол, не уйдёте, вам будет хуже…

Они не поняли угрозы. Странно, неужели никогда не видели лука?..

В меня полетели копья…

Я выбрал самого плечистого и властного, прицелился, и пустил в него стрелу… Она угодила в левое плечо, в которое я и целился.

Другой кентавр стал поднимать с земли копьё, второй стрелой я поразил его руку…

Наложил третью стрелу на тетиву и показал, что готов стрелять…

Только теперь, после двух ранений своих сородичей, кентавры поняли, что я вовсе не беззащитная добыча, а могу легко поражать их с большого расстояния, оставаясь сам в безопасности. Как ограниченные люди, они понимали только силу, и, получив отпор, усвоили урок. Стадо кентавров повернулось и обратилось в бегство…

Через минут пять от них осталась только лёгкая степная пыль вдали.

Я спустился на землю. Здесь уже ненужные «присоски» вновь стали частью моей набедренной повязки. Я продолжил свой путь по тропке вдоль каменной стены, которой, как мне казалось, не будет конца.

Через некоторое время заметил одиноко пасущегося оленёнка. Без всяких «фокусов» сразил его выстрелом из лука. Устроил привал, развёл костёр и подвесил над ним освежёванную тушку.

Отдыхал, не теряя бдительности, обозревая окрестности. Моему отдыху никто не помешал, я хорошо поел и отдохнул. Подумалось, что неплохо бы и устроить себе «ночь», поспать… Удивился, что потребности во сне не испытываю. А когда-то я нуждался в сне, и сне – регулярном, глубоком и долгом. Теперь же подолгу обходился без него.

И дело было вовсе не в том, что ночей здесь, в Тартаре, не было, просто сон мне не был нужен. Такому, каким я являлся сейчас.

Потому продолжал свой путь практически без остановок. Лишь иногда останавливался для охоты, еды и небольшого отдыха.

Издали на горизонте я увидел сплошную белесую полосу. При приближении она оказалась туманом. Он резко отделялся от прочего воздуха, и я вошёл в него, как в стену, ощутив заметное похолодание и сырость. Своих шагов практически не слышал, туман глушил все звуки. Тропинку я видел только тогда, когда опускался на четвереньки, да и то едва-едва. А так продвигался чуть ли не наощупь: ноги показывали, когда я сворачивал на неё, поверхность становилась неровной, попадались камни и кустики. Тогда я возвращался на тропинку.

Так шёл много часов. В конце концов, мне это надоело, потянуло полежать и подремать. Мелькнула мысль: «А тогда и туман пройдёт». Имелся весомый резон для привала.

Остановился, принялся прикидывать, где мне устроиться, и тут ощутил холод. Пока я шёл, он казался мне не столь сильным, движение грело меня. Подумал, что отдыхать мне будет не комфортно. Не позволит тот же холод! Его я не ощущал только той частью тела, которую покрывал в виде набедренной повязки Пояс Перуна. Подумал: «Вот бы так со всем телом!..»

Тут же Пояс Перуна принялся разбухать, ползти по спине… И скоро уже свисал с неё толстым, мягким и тёплым трико зелёного цвета до самых пяток. А у моего плаща даже капюшон появился!

На груди края плаща скрепляла круглая застёжка со знаком оберегом. Подумал: «Лучше что-то иное, да и цвет плаща стоило изменить на что-то имперское».

Уже через пару минут на мне была бархатная пурпурная тога. Я припомнил, что зачастую в этот цвет окрашивались одеяния былых земных владык. Где-то запрещалось использовать пурпур под страхом смерти. Даже так!..

Кажется, в древности такие носили властители Византии. Или, как его ещё называли мои предки, – Царьграда, на ворота которого прибил свой щит вещий князь Олег.

Прежняя простая застёжка с моей новой мантией не гармонировала, а потому по моем желанию она стала золотой, в центре же заблистал большой зелёный бриллиант. Он был очень красив, грани его феерически переливались на свету.