Александр Шапочкин - Возвращение клана

Действительно, Зал Сенаторума полностью заполнился людьми и лишь двадцать шесть мест из ста сорока семи за центральным кольцевым столом Совета осталось не занятыми. Это если не считать Княжеского трона, который тоже в данный момент пустовал. Свет над трибунами с гостями, приглашёнными наблюдателями, прессой и просто охочими до политики богатыми зеваками, способными купить себе не дешёвый билет дабы только посмотреть на заседание — медленно притух.

Затрубили фанфары и мощные софиты, осветили двери ведущие в глубины Кремля, которые словно бы сами собой медленно и торжественно отворились. Правитель Москвы, появился из темноты вовсе не торжественно, как можно было предположить, а как всегда на заседаниях, одетый с иголочки, он бодрым шагом, влетел в Сенаторум, а за ним по пятам следовали двадцать шесть «Безликих» фигур. Людей, одетых в серые, «мышиные» балахоны чьи полы волочились по мраморным плитам, с капюшонами, надвинутыми на лицо, которое в добавок прикрывала непрозрачная, чёрная вуаль.

Демьян уже знал, что это были не какие-то там охранники Князя или что-то вроде того, о чём он подумал в первый раз увидев эту процессию, а люди, особо отличившиеся перед полисом, чаще всего простецы-армейцы, которым Князь даровал милость стать на день «равным ему во всём».

На самом деле, это была традиция, корни которой тянулись на несколько сотен лет в прошлое, во времена первого Казанского вторжения в Москву, кога, тогда ещё Клановая Дума была не такой большой, а на сам Совет допускались исключительно лидеры кланов, а не советники как сейчас. И так уж получилось, что в результате того нападения, Дума буквально обезлюдела, хоть многие кланы, потерявшие в боях своих Глав, не только выжили, но усилились, захватив многочисленных пленников. И тем не менее, встречу надо было проводить, а решение контратаковать Казань и наказать казанян за случившееся можно было принять только коллегиально.

В результате, правивший тогда Князь, имени которого Демьян не запомнил за ненадобностью, собрал особо отличившихся чародеев из своей дружины, и за их подвиги, даровал им право на день называться «Равными ему Братьями и Сёстрами». После чего надел им на голову глухие шлемы, чтобы никто не узнал их в лицо и не мог отомстить случись что и оправил их в кланы, лидеры которых пали в битве.

Ибо как равные ему, пусть и на день, они имели право находиться на заседании Думы, а потому, каждый из них мог взять на себя роль Главы конкретного клана, испросив их мнение по вопросу атаки на Казанский Полис и передать его остальному собранию. Поклявшись перед всеми в том, что говорит не свои мысли, а то, как была высказана ему воля клана.

Века прошли, Дума стала Советом и говорить в нём теперь могли не только Главы кланов, но и их представители из Старейшин, однако традиция — осталась. Правда найдя себе новое применение. Так, Сенаторум, теперь формировался раз на сто лет и минимальное количество мест в нём соответствовало количеству делегатов, появившихся на первом собрании с формулировкой: «Дабы никто из живых изгнан не был, коль даже мнение его другим равным!».

Так что могли добавить новое кресло, как например для Бажовых тридцать лет назад — могли, а вот убрать то, которое принадлежало вымершему клану разрешалось только в первый день нового века. А чтобы собрание считалось «полным», пустующие места занимали эти самые «Безликие», отмеченные Князем Московским. Пусть по большому счёту, они теперь и придерживались исключительно его политической повестки. Надо ли говорить, что ещё совсем недавно в этот зал приходило не двадцать шесть, а двадцать семь обряженных в серое фигур.

Пока «Безликие» приносили клятву оставаться бесстрастными и занимали места за столом, Князь, чуть хмурясь стоял рядом со своим троном, но стоило голосам замолкнуть, как он быстро сел и поздоровавшись наконец с собравшимися, подхватил деревянный молоток и звонко ударил бойком по круглой подставке, от чего зачарованный кудесниками предмет громыхнул словно бы армейская пушка.

— И так господа, разрешите мне открыть эту внеочередную экстренную встречу Совета Кланов Московского Полиса, созванную по требованию представителя от Клана Медоносовых! — произнёс он и снова громыхнул молотком по подставке. — Прошу, Старейшина Медоносов.

— Я как думаю и все вы, безмерно рад видеть всех вас сегодня вечером, — произнёс мужчина, таким тоном, что сразу же стало понятно, что век бы он этих морд не видел и тогда точно был бы счастлив. — На этом собрании, я хотел бы поднять животрепещущий вопрос о недостойном, варварском поведении…

Демьян внутренне напрягся, стараясь внешне выглядеть безмятежным.

— …представителей клана Пущиных, самым жестоким образом разграбивших и вырезавших посад Лашман, оберегаемый моим кланом! — закончил Медоносов, яростно вперившись взглядом в пухленькую старушку с морщинистым «улыбчивым» лицом и волосами, туго стянутыми в пушок на затылке.

— Я протестую, пред всем нашим честным собранием! — воскликнула женщина поднявшись со своего места, когда ей было это позволено Князем. — Вина за случившееся, целиком и полностью лежит на Медоносовых, устроивших в этом не посаде, кстати, а казанянском авыле, перевалочную базу для контрабанды запрещённых товаров и материалов прямиком в Казань!

— Это всё лож! Я требую немедленного удовлетворения, — брызгая слюной зарычал старик.

— Секундочку, Старейшина Медоносов, — поморщившись, поднялся со своего места делегат от Морозовых. — Старейшина Пущина. Контрабанда с Казанью, это серьёзное обвинение. Не менее серьёзное, чем ничем не прикрытый геноцид внешнего поселения, в котором обвиняют ваш клан. Есть ли у вас доказательства?..

«Чего???» — только и мог что думать в этот момент Демьян, глядя на всё разгорающуюся перепелку между Старейшинами, которую теперь ещё поддержали и их союзники.

Понятное дело, что сам вопрос о боестолкновении между двумя московскими кланами где-то у бездны на куличках — никто не поднимал. Это межклановое дело, хотя, если бы кто-то из этих двух готов был унизиться и просить помощи и защиты Совета Кланов — тогда да, это дело непременно бы рассмотрели. Однако делигаты, не желая терять лицо, зашли с козырных карт, обвинив друг друга в не самых хороших поступках, которые напрямую касаются Совета.

Ибо прямое уничтожение поселения простецов, которых город вроде бы как обязался защищать и в котором можно именно московский клан, а значит и сам Москвский Полис — это не слабый удар по репутации. В первую очередь в среди посадчан, у который и так мало доверия к гостям из полиса. И совсем другой вопрос, прямая контрабанда чего-то, что запрещено к передаче в ту же Казань. Тем более, если это, по сути, казанянский авыл, а не посад. Но подобный вопрос, можно было вполне спокойно рассмотреть на обычном, пленарном заседании. Да и…