Александр Шапочкин - Возвращение клана

— Честь? — гордо вскинув голову переспросила девушка и слегка прищурилась. — С каких это пор в «нашем» Полисе, какой-то простец решает, что будет «честью» для меня, клановой наследницы Громовых?

— Тем более, что это обычные «песельники» к тому же ещё и инополисные, — буркнул я и вместе с Хельгой, развернувшись, направился к выходу, на ходу накидывая на плечи свой плащ-дождевик, после чего сказал на прощание. — Более разговаривать с вами у нас нет ни времени ни желания. Передайте своим гостям, что их предложение было любезно отклонено.

— Но, позвольте… — уже действительно возмутился мужик и даже попытался схватить меня за руку. — Меня заверили что…

— Не позволю, — жёстко ответил ему я, вырывая своё запястье из его пальцев. — Вы подзабыли московский язык, коли не понимаете что вам на нём говорят? И если ещё раз попробуете меня коснуться — то я сломаю вам вам руку. Это понятно?

— Понятно-с, господин Бажов, — выдавил через плотно поджатые губы мужчина, так и сверля меня каким-то непонятным взглядом.

— Не «господин», — бросил я ему, — а Князь Бажов. Засим — прощайте и постарайтесь нас более не беспокоить.

— Это было странно, — пробормотала Громова, глядя в спину мужчине быстро за семенившему к входу в служебные помещения но практически у самых дверей вдруг развернувшегося и буквально метнувшегося к паре студентов из Морозовки. — Пусть мне и нравится музыка этой группы, но я всего лишь хотела послушать их в живую и побывать на концерте… Но зачем мне вообще общаться с ними лично, да ещё и одной.

— Не знаю, — ответил я медленно шагая в ногу с девушкой к двум хромированным статуям абстрактных чародеев, окружавшим лестницу, ведущую к входным дверям, на которой уже скопилось на удивление много людей. — Но этот мутный тип — мне не понравился. Как ты думаешь, кто вообще тебя мог порекомендовать?

— Может быть это просто шутка ребят из кафетерия? — предположила Хельга. — Я же им сказала, что мне нравится эта группа. Так что они вполне могли заплатить берлинцам, ради какого-нибудь розыгрыша. Это очень в их духе!

— Может… — начал было я, когда где-то на улице раздался сильнейший хлопок, а потом из раскрытых дверей донеслись какие-то крики. — Что за?!..

И практически в этот же момент, от выхода, раздался надрывный девичий визг, а следующий миг, толпа «будущей элиты», разразилась паническими воплями и отшатнулась назад. Кто-то упал оступившись на ступенях и повалил с лестницы стоявших за ним людей. Раздались крики боли и ужаса и почти тут же хлопнул пару раз пулевик и кто-то истошно заверещал явно заходясь в агонии.

Люди в панике хлынули обратно, прочь с длинной много пролётной лестницы, на которой сейчас происходило что-то страшное и именно в этот момент, я вдруг понял, что мы с моей девушкой были среди них единственными из одарённых. Ещё не очень понимая что происходит, потому как в этот момент мог видеть только паникующих зрителей, я подхватил испуганно озирающуюся Хельгу на руку. После чего, «Рывком» метнулся к входу в помещение самого концертного зала, подальше от неведомой опасности.

К моему удивлению, высокие, в три человеческих роста двери ведущие на средний уровень зрительских мест, оказались закрыты и даже не пошевелились когда я со всей дури врезал по ним ногой, что вполне могло сорвать любой обычный замок. Удар же «Мисахикой», в которую я не пожалел вложить живицы, вызвал только непонятную рябь на поверхности дерева, да оставил на полотнище несколько неаккуратных царапин.

— Барьер! — ахнула Громова, которую мне пришлось опустить на землю. — Кто-то запечатал их глифическим барьером!

Не тратя время на разговоры и обсуждения я схватив девушку за руку потянул её к лестнице, ведущей в зимний сад, в галерее на первом этаже гостиницы «Астралѣ», но и там, пусть и небыло никаких дверей, ситуация повторилось, потому как мы буквально носом уткнулись в в едва заметную из-за ряби и отблесков световиков но от этого не менее несокрушимую плёнку некой живицы. Хельга первой заметила относительно небольшие металлические пластинки с выгравированными на них печатями и глифами, прикреплённые к стене за преградой, но рассматривать их у нас просто не было времени.

С лестницы ведущей на улицу, в фойе концертного зала, хлынул целый поток тех самых «подозрительных личностей» которых мы раньше срисовали ещё у остановки паровиков. Причём они были вооружены кто чем, распалены до невменяемости в глазах и явно жаждали крови.

Так барышне в голубеньком платье, которая брошенная её кавалером, просто сидела на полу и кажется от шока не очень понимала где она и что происходит, практически с ходу снесли голову с плеч тяжёлым самопальным мечом сделанным их стальной полосы заточенной с одного края. Парня же который стоя ан карачках пытался оправиться от падения со ступеней, после чего по нему ещё и пробежалось несколько людей, сейчас толпа истерически забивала палками и дубинками, несмотря даже на то, что он умер уже после первого же сильного удара по голове тут же проломившего ему череп.

И это были далеко не самые кровавые сцены, которыми буквально заполнилось всё помещение фойе уже спустя буквально несколько несколько минут. Нападавшие, стаей люто-волков набрасывались на очередную пойманную жертву, выволакивая людей из укрытий и жестоко избивали их, если конечно до этого, кто-нибудь особо ретивый не располосовал их от шеи до паха, как то случилось с вообще уж ни в чём не повинной гардеробщицей.

— В кафетерий! Быстро! — рявкнул я, вновь хватая за руку Хельгу, в ужасе наблюдавшую за происходящим. — На кухне обязательно должен быть ещё один выход!

Нет, я вовсе не боялся простецов, пусть даже вооружённых, разъярённых и нападающих толпой. Однако моей первоочередной задачей, было обезопасить мою девушку! А не бросаться грудью защищать незнакомых людей, которые может быть и не заслужили того, что с с ними вытворяли эти изверги, но за сегодняшний день произвели на меня не самое лучшее впечатление.

Почти у самой двери ведущий в обитель пирожных и прочих сладостей, мы наткнулись на двоих студентов морозовки, один их которых сидел, тяжело привалившись к стене, а его спутница, хлопотала над его колотой раной, пришедшейся чуть ниже сердца и уже успевшей залить кровью весь живот его мундира. Неподалёку от них, в беспорядке лежал труп одной из служащих концертного зала с проломленной ударом кулака грудью, но всё ещё сжимавшей окровавленный нож столового вида в побелевших и сведённых предсмертной судорогой пальцах.

Услышав нас, девушка вскочила на ноги, тут же заслоняя своего раненного товарища и напряглась, приготовившись защищаться. Впрочем, увидев форменные одежды Тимирязевской Академии, немного расслабилась, но всё-равно подозрительно следила за каждым движение.