Олег Шовкуненко - Оружейник. Книга первая. Тест на выживание

– Опять ты путаешь, полковник, – Одноглазый отрицательно покачал головой. – Не слыхал я что-то о таком. У нас вообще все тихо было. Народ перемер от того облака, что они над Брянском выпустили.

Я промолчал. Просто промолчал. Не оказалось у меня в голове подходящей мысли, чтобы продолжить этот разговор. Запутался, черт побери! Единственной надеждой прояснить что-либо была очная ставка с тем вторым Олесем, которого с минуты на минуту должен был доставить Леший. А вот, кстати, и он.

Дверь в кабинет потихоньку приоткрылась, и в нее бочком просочился Загребельный. Один. Когда наши взгляды встретились, он мотнул головой в сторону выхода, выйдем, мол. Конечно. Особого выбора не было, пришлось кивнуть в ответ.

– Прошу прощения, у нас тут небольшая проблемка, – я шагнул к выходу.

Вновь пришлось напустить тень на плетень. Благо обстановка, так сказать, позволяла. Предполагалось, что местное руководство, захваченное разрешением глобальной проблемы, не заинтересуется той другой, крохотной, которая возникла у нас с Лешим. Так оно и вышло. Мы шмыгнули за дверь, избежав ненужных расспросов. Только Крайчек покосился нам в след, причем покосился как-то уж очень осуждающе и раздраженно. Ну и бог с ним, с его осуждением. Поглядим на его рожу, когда мы с Андрюхой предъявим публике белорусского лесника номер два.

Оказавшись в коридоре, я огляделся по сторонам. Вокруг было темно и пусто. Только лишь голые стены, размалеванные бесформенными аляповатыми пятнами. Именно в такой серо-черный камуфляж их раскрашивал свет периметра, пробивавшийся в большие многостворчатые окна.

– И где же он? – я вопросительно уставился на Загребельного.

– Нет его, – Леший казался чернотой, продолжением ночного мрака, наполнявшего здание.

– Что значит «нет»? Он что, ушел с поста?

– А он там был? – раздраженно пошутил мой приятель.

– Ты что, головой впотьмах треснулся? – не удержался я, услышав такой ответ. – Мы же втроем сидели, разговаривали.

– Это я вроде помню, – согласился Леший. – А вот другие, те караульные, что дежурили по соседству, они нет. Тебя помнят, меня тоже, а вот никакого одноглазого они и видать-то не видели. Вот в чем проблема.

На какое-то мгновение я опешил, растерялся. Что, блин, за цирк-зоопарк такой?! Я ведь все прекрасно помню: и одноглазого в бандане, и разговор наш, и теорию эту его, что, мол, ханхи совсем не из космоса пришли. И тут меня словно обухом по башке долбануло. Газ! Мерзкие отвратительные выделения многолапых тварей! Ими то я сегодня порядком надышался. Неужели это последствия, галлюцинации? Слава богу, что хоть сейчас очухался и понимаю, что наша встреча была лишь миражом.

Я уже хотел вздохнуть с облегчением, но тут мой взгляд уперся в лицо Загребельного. Леший… он ведь тоже видел! Или нет? Или мне это тоже почудилось? Ох, нелегкая, неужели поехал мозгами? Испугавшись этой своей мысли, я схватил приятеля за грудки и, захлебываясь словами, затараторил:

– Ты ведь видел? Ты его видел?! Скажи, что ты его видел, что ты его помнишь!

– Да отцепись ты от меня, придурок! – Леший заученным приемом сбил захват.

– И все же… – я продолжал настаивать, хотя напор свой и поумерил.

– Ну, видел, – зло рявкнул подполковник.

– Видел… – у меня немного отлегло от сердца. – Это хорошо, что видел. Значит, я еще того… в своем уме. Кто-то говорил, что только гриппом все вместе болеют, а с ума сходят поодиночке. Но если ты видел, то значит нас уже двое. Это радует. Это не сумашествие.

– Нет, ты точно придурок, – покачал головой Загребельный. – Этот тип со стены, Одноглазый этот гребанный… он же тебе сувенирчик на память подарил. Рамку в коробочке. Помнишь?

Ну, конечно! Вот цирк-зоопарк, как же я мог про нее забыть! Стараясь унять дрожь в пальцах, я полез в карман бушлата. Лез и думал, вот номер будет, если там ничего не обнаружится. И что тогда прикажете думать? Что свихнуться можно и за компанию?

Когда пальцы нащупали гладкий пластик, я вздохнул с облегчением, причем так громко, что услышал даже Леший.

– Нашел? – прошептал он, как будто боялся спугнуть удачу.

– На месте, – я вытянул приборчик из кармана и положил его на ладонь.

Мы оба даже не удивились, когда обнаружили, что рамка, хвала всевышнему, спокойная неподвижная рамка, слегка светится.

– Хорошо, что он тебе его дал, – задумчиво произнес Загребельный. – Хоть какое-то доказательство. – Тут Андрюха встрепенулся. – Слушай, а откуда ты о нем узнал, о леснике этом? Кто рассказал? Расспросить бы как следует.

– Кто рассказывал…? – мне даже не пришлось особо напрягать память. Я прекрасно помнил кто рассказывал. – Пулеметчик один. Алексеем кличут. Он…

Тут я осекся. Вспомнил изувеченный «Утес», кровь и раздробленное, словно угодившее под пресс человеческое тело, привязанное к броне веревками. Его так и оставили, похоронили вместе с «302-ым» под грудой кирпича и железа.

– Что он? – вывел меня из оцепенения Леший.

– Нет его больше.

– Понятно, – подполковник как-то нервно хохотнул. – Ты знаешь, я даже не удивлен. Учитывая всю странность происходящего, по-другому и быть не могло. Вот чертовщина!

– Согласен.

Я решил не упоминать о Степане Кузьмиче, втором номере пулеметного расчета. Он ведь тоже знал об одноглазом белорусе и тоже погиб. Совпадение? Кто знает, может и совпадение. Вчера проклятые инопланетные выродки отняли у нас слишком много человеческих жизней.

Подумав о прорыве, о смертях сотен людей здесь, в Одинцово, и тысяч там, в Красногорске, я даже устыдился того, на что мы с Лешим тратим столь драгоценное сейчас время. На пустую болтовню, на какое-то идиотское расследование. Да расскажи мы о нем кому-нибудь, нас бы не то что не поняли, нас бы заклеймили позором. Вот чем занимаются два здоровых сильных вояки. И это в то самое время, когда сотни женщин, стариков и детей ждут от них помощи.

– Пойдем, – я взял Загребельного за плечо и потянул, разворачивая к двери.

– А как же быть с этим типом?

– Забудем пока. Есть дела более важные и срочные.

– Забыть, это вряд ли… – покачал головой подполковник ФСБ. – Не выяснив, кто был тот, мы не сможем полностью доверять этому. – Леший указал на дверь, намекая на того лесника, что сейчас находился в кабинете главы Одинцовской колонии.

– Тот ли, этот ли, все равно, – отрезал я. – Лично я сейчас готов довериться хоть черту, хоть дьяволу, лишь бы он только помог спасти людей.

Похоже, мой довод произвел на Лешего впечатление, должное впечатление.

– Ладно, послушаем, что там говорят, – Андрюха взялся за дверную ручку. – Только имей в виду, я буду за ним приглядывать.

– Да сколько влезет, – разрешил я. – Ну… давай, заходи.

В тот момент, когда мы вновь материализовались в апартаментах Крйчека, как раз выступал архитектор Хлебников, вернее не выступал, а вел весьма и весьма горячую дискуссию с Одноглазым и активно поддерживающим того Горобцом.