Олег Шовкуненко - Оружейник. Книга первая. Тест на выживание

– Цирк-зоопарк! – простонал я.

– Он самый. И цирк, и зоопарк, и все это у нас прямо под боком.

– Как они еще в этот сарай не заглянули? – с трудом поворачивая голову, я огляделся по сторонам.

– А что они тут забыли? Одно мертвое железо. Да и ворота довольно мощные, я лично директору этой богадельни чертежик нарисовал.

– Выходит, мы тут в западне, – я то ли спросил, то ли констатировал очевидный факт.

– Надежной западне, – поправил меня Нестеров. – А это уже кое-что.

В замечании майора меня вдохновило лишь одно место – слово «надежная». Это значит, что нам дано отсрочка. Возможно очень короткая, но все же отсрочка. Сейчас можно просто расслабиться и дать отдых своему, отбитому как хорошая отбивная, телу. Какая прелесть! Я буквально упал на пыльный земляной пол и затих. Нестеров был солидарен с моим решением и распластался тут же. Правда, прежде чем сделать это, он свернул валиком свой китель и подсунул его мне под голову.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Не за что, – ответил милиционер. – Я же говорил, что китель теперь твой. Это сейчас еще терпимо, а стемнеет… холод будет собачий.

– Спасибо не за китель, – я уставился в глаза милиционеру. – Вернее не только за китель. Спасибо, что вытащил.

Нестеров ухмыльнулся:

– Мы теперь вроде как квиты.

– Квиты?

– Ну да, квиты. Ты спас меня, я тебя. Выходит, в расчете.

Сейчас очень не хотелось затрагивать скользкую тему, но Нестеров нес что-то непонятное, дикое с моей точки зрения. Я ведь совсем его не спасал, а наоборот бросил, завалил кубометрами обломков, похоронил заживо.

Однако в тоне милиционера не чувствовалось враждебности, наоборот он тут же протянул мне руку.

– Давай, пацан, дальше без официальности. Будем друзьями. Для тебя я Анатолий или Толик, если захочешь.

Я вложил свою дрожащую ватную ладонь в пальцы майора. Дрожала она надо признаться не только от слабости.

– Тебе сколько? – хотя я пребывал и в полной растерянности, но обращение «пацан» все же задело.

– Пятьдесят четыре.

– А-а-а… Ну, тогда да, – согласился я. – Мне сорок шесть. Максим, для тебя Макс.

– Вот и славно, – подытожил Нестеров. – У нас теперь вроде как дружба. А как говорит наш общий знакомый пан Горобец: «Вместе и батьку бить легче».

Дальше мы просто лежали и молчали. Нестеров расслабленный и наслаждающийся покоем, я же растерянный, огорошенный, теряющийся в догадках. Мне все время казалось, что Анатолий претворяется, что это лишь театр. Но как ни миролюбив был этот спектакль, в финале непременно раскроется правда и прозвучат страшные слова проклятий. Однако, что бы там ни светило в финале, сейчас, в данный конкретный момент, меня разбирало любопытство. И, в конце концов, оно таки перебороло страх.

– Толя, – позвал я тихо.

– Ну…

– Как ты выбрался?

– Из магазина то? – Нестеров сразу понял что я имел в виду.

– Ага, из него проклятого.

– Через черный ход и лаз в стене, – в голосе майора послышалась гордость за самого себя. – Я догадывался, что он существует. Та собака, которая навела нас на склад… Она ведь как-то пробралась внутрь, и это еще до того, как раскопали вход со стороны улицы Крылова.

– Но ты ведь был без сознания, отравлен газом?! – воскликнул я.

– Тише ты! – зашипел на меня милиционер. Затем он долго прислушивался, и только когда убедился, что вспышка моего темперамента прошла без последствий, принялся объяснять: – В сознание я пришел от грохота. Так понимаю, это часть стены обвалилась. Я подозревал, что так оно и будет. Еще когда входил, обратил на нее внимание. На волоске висела, зараза.

Я не стал переубеждать майора и каяться, что это именно я завалил стену выстрелом из «Мухи». Не нашел я в себе смелости, да и версия Нестерова мне как-то больше понравилась.

– Лежал довольно долго, – тем временим продолжил милиционер. – Пока пыль осела, пока сил чуток подкопил да в голове немного просветлело. Потом начал шебуршиться потихоньку. Свет увидел.

– Свет? – удивился я.

– Ага, свет. Прямо как у классика: «Луч света в темном царстве». И знаешь, что это было? – Тут майор хитро улыбнулся. – Твой фонарик. Ты, Макс, его включенным оставил. Так что лежал он в паре шагов от меня и светил. Правда, уже слабенько так светил. Батарейки, видать, садились. Тут-то я и понял, что действовать следует быстро, если не хочу остаться в полной темноте. Подполз я к фонарику, взял в руки и сразу стал оглядываться по сторонам. Далеко глядеть не получалось, потому как в глазах все плыло, так что начал я осмотр с того, что находилось поблизости. Сразу заметил трех наших. Лежали они без движений. Попробовал пульс у ближнего, у Кольки Макаренко. Не бьется. Выходит, труп. Переполз к другим. Мертвы. Тут что-то под коленом хрустнуло. Гляжу, войсковая аптечка. Значит твоя. Раскрыта. Двух шприц-тюбиков не хватает. Выходит, их ты и колол. Пошарил лучом фонаря. Так и есть. Лежат они, пустые, тут же рядом лежат, только пылью припорошены. Поглядел я на пацанов. Три покойника. Один я вроде как заговоренный. Счастливчик этакий. Но мы-то с тобой немаленькие, знаем, что счастье оно просто так с неба не падает. Или ты сам его добиваешься, или хорошие люди помогают. Сам я для себя вроде ничего не сделал. Значит мне кто-то помог. И это ты, Макс. Это ты колол мне эти лекарства. Вот только почему мне? Почему из четверых ты выбрал именно меня?

Тут у меня в голове все закружилось. Растерянность, стыд, страх, раскаяние, они завладели моим мозгом, моим телом. Они тянули каждый в свою сторону, и, казалось, от этого я готов был разорваться. Но Нестеров ждал ответа. И я должен был выбрать. Должен был дать ход одному из этих чувств и глубоко похоронить все остальные. И что же я сделал? Протестуя всем своим существом, я пошел на поводу у страха.

– Из тех, кого я вытащил, живым оказался лишь ты, – прошептал я, стыдясь своего голоса и самого себя.

Сейчас мной руководил только лишь подлый мелкий страх. Страх, что наша дружба оборвется так и не начавшись, что Нестеров возненавидит меня и бросит подыхать здесь, как чумную собаку. Наверное в этот момент я был отвратителен и низок, как никогда в жизни, но я ничего не мог с собой поделать. Это был инстинкт самосохранения, была ложь во имя спасения моей жалкой жизни.

– Я так и подумал, – Анатолий не заметил дрожь в моем голосе, а если даже и заметил, то счел это атрибутом того плачевного состояния, в котором я находился. – Только что мне эти два жалких детских укольчика. Траванулся я ведь будь здоров.

– У меня больше не было, – это признание далось намного легче, ведь тут я не врал.

– Я догадался, – милиционер кивнул. – Ты ведь не знал, что у каждой нашей разведгруппы имеется полевая медицинская сумка. Ее только следовало найти.