Дмитрий Ермаков - Ладога [litres]

В дверь, между тем, снова постучали.

– Иду я, иду, – крикнул Игнат, сунул ноги в стоптанные сапоги и открыл дверь.

На пороге стоял Валентин Сбруев. За его спиной возвышался Лютый. Ситуация месячной давности повторялась в точности. Не хватало только избирательных бюллетеней и Георгия Васильевича Ротмистрова.

– Дежавю сраное, – проворчал председатель.

Сбруев удивленно моргнул. Едва ли он знал значение слова «дежавю».

Глашатай сохранил свой пост, хотя Игнат этого не очень-то хотел. Пока Пес был простым сталкером, Сбруев успел крепко достать его. Валентин презирал Псарева, последний платил ему той же монетой. Оба не скрывали взаимной неприязни. Сейчас ситуация изменилась, но Игнат, хорошенько подумав, оставил Сбруева на старом месте. Лучше, чем Валентин, с этой работой все равно бы никто не справился.

– Выкладывай, Сбруя, – велел Пес с металлическими нотками в голосе.

– Этот… Как его… Дикарь. В больнице он, короче, – затараторил глашатай.

Спеси и гонора у Сбруева за последнее время сильно поубавилось, он стал учтив, вежлив, Игната откровенно побаивался. Но трудился исправно, все распоряжения нового руководства выполнял в точности и в срок. Псарев очень хотел за что-нибудь наказать глашатая, но пока не получалось.

– Побили его. Опять, – закончил доклад Валентин. – Совсем плох Тумак. Помирает. И бормочет что-то странное. Мы подумали, вам стоит самому услышать.

Это был не первый случай нападения на несчастного дикаря, волею судьбы оказавшегося жителем общины. В нем, что неудивительно, видели не просто «чужого», но и воплощение всех опасностей и угроз нового мира. Так сказать, собирательный образ врага. Поэтому и колотили. Тумака побрили, переодели в нормальную одежду, даже ногти постригли. Игнат два раза выступал по радио с разъяснениями, почему в общине живет чужак и почему бояться его не стоит. Но это мало помогло.

– Господи, сколько можно?! – взвыл Пес. – Ладно. Иду.

И они втроем отправились в медицинский блок.

– Ну, как там твои бабы? – спросил Игнат Лютого, пока они шли по едва освещенным коридорам. Община экономила электричество. Особенно ночью. Особенно в жилых блоках.

Но расчет покойного Звягинцева оказался верным. После того, как все, от мала до велика, прекратили бунтовать и взялись за дело, ситуация начала налаживаться, кризис снабжения был преодолен.

Лютый тяжко вздохнул.

– Бузят немного, – проворчал он неохотно.

Солдат был одним из немногих в ближайшем окружении Игната, кто решился завести двух жен – Ксению Маркову и Диану Невскую. Псарев не знал всех подробностей этой истории. В двух словах все выглядело так: Лютый позвал к себе обеих девушек и предложил жить вместе.

– Да ниче я такого не говорил, – так описывал он эту сцену. – Сказал, что я, типа, мужик нормальный, здоровый, не пью, не курю. Пообещал руки не распускать, матом не ругаться. Что не будет никакой «первой» жены и «второй», полное равенство. Все такое.

Сначала обе дамы это предложение с негодованием отвергли.

– Да! Всю жизнь мечтала быть первой женой. Тем более второй, – Диана пропустила мимо ушей заверения Лютого, что он не планирует строить иерархию жен, как в гареме. – Нет уж. На фиг надо.

Ксения промолчала, но в ее глазах читалась тоска. То, что руку и сердце ей предлагает не пылкий, страстный мужчина, а угрюмый вояка, крепко побитый жизнью, не радовало юную красавицу.

Девушки ушли. Лютый отнесся к их отказу спокойно. Как и раньше, он ел один свою усиленную пайку, нес службу по охране административного сектора, время от времени дежурил на периметре. Неделю назад солдат в очередной раз ушел на вышку, а когда вернулся, у дверей его ждали Ксюша и Диана.

– Мы тут, типа, подружились, – озвучила лучница общее решение. – А мужиков в общине совсем нет. Так что… Твоя взяла.

А Маркова добавила:

– Имя хоть свое скажи. Не будем же мы тебя Лютым называть…

Так Диана и Ксения узнали, что под грозной кличкой скрывается красивое, звучное имя Владислав… Так они начали жить вместе. Благо, комната у Лютого была большая, места хватило всем.

– Бузят, – повторил солдат. – Ксюха – та спокойная. А вот Дианка – баба с норовом. Может и в глаз дать. Не, ну Ксюха тоже может. Просто не хочет.

– Ничего, друг. Держись. – Игнат похлопал Лютого по плечу. – Кто-то же должен мой указ выполнять.

Они оказались в медицинском блоке. Там на кушетке лежал Тумак. Голова его была забинтована. Рядом возилась Лена Рысева.

Здраво рассудив, Псарев решил определить Рысеву в медики. Сталкеров и охотников в общине числилось много, а вот в медиках ощущался острый недостаток. Особенно после того, как Алиса стала реже выходить на смены. Лена, работавшая в метро медсестрой, имела и образование, и опыт. Из нее вышел хороший врач.

– Привет, Ленок. Где Жанна? – спросил Игнат.

– Пошла отдыхать, – отозвалась та.

Негода пока оставалась одинокой. Игнат понимал ее чувства. Гибель Ивана стала настоящим потрясением. Даже такой сильной женщине, как Жанна, нужно было время, чтобы пережить горечь утраты.

«Но потом надо будет обязательно ей мужика подыскать», – размышлял Пес.

Лена кратко обрисовала ситуацию с Тумаком. На дикаря напали трое, били кулаками, ногами, а у одного из нападавших оказался при себе кастет.

Услышав про кастет, Игнат помрачнел. Это прямо нарушало закон, категорически запрещавший носить любое оружие.

На крики почти сразу сбежалась охрана, но к этому времени Тумака успели сильно помять, ему разбили голову.

– Того, который с кастетом, – в карцер на неделю. И в следующий раз не беспокоить, – обратился глава бункера к глашатаю, который все это время мялся на пороге. – Разбирайтесь без меня, не дети.

– А остальные нарушители? – напомнил Лютый. – Как раз на периметре дежурить некому.

Игнат одарил солдата одобрительной улыбкой. В отличие от Сбруева, который болтал много, Лютый почти всегда молчал. Но если уж говорил, то всегда по делу.

– А вот это верно. Обоих – на вышки.

Лютый кивнул и ушел выполнять приказ. Следом вышел Сбруев.

В медпункте остались только Псарев и Рысева. Лена сидела, откинувшись на спинку стула, закинув ногу на ногу и прикрыв усталые глаза. Игнат с некоторым удивлением отметил про себя, что он не воспринимает Рысеву как женщину. Не испытывает к ней влечения. А ведь раньше это регулярно случалось, даже после того, как он и Чайка стали жить вместе.

«Это зрелость, парень. Признак роста. Круто, черт возьми. И Алиске ревновать не придется».

– Как там Боря? – спросил Псарев спустя пару минут.

– Нормально. – Девушка слегка улыбнулась. – Уже сам ест, даже ходит немного. Храбрится, говорит, что скоро на поверхность пойдет. Смешной такой.