Влад Поляков - Снежный барс

При одной лишь мысли о том, что тщательно отлаженный механизм Директората, столь правильный и структурированный, далёкий от чрезмерных свобод и тем более анархии, может превратиться в сходное с Синдикатом безобразие… Вице-адмирал и ректор готов был приложить все усилия, чтобы остановить движение по столь омерзительному по его мнению пути.

Псионы. Вот кто всегда был основой для любых изменений. Готти видел их, причём разных, от едва успевших пробудить свои силы до матёрых, опаснейших воинов, раскачавших свои возможности многолетними тренировками и усилившихся за счёт десятков имплантов и симбиотических усилителей. Доводилось пару раз участвовать в боях, где лишь чудом удалось выжить, когда уже очень далёкие от обычного хомо человекоподобные монстры одним усилием воли сжигали, замораживали, разрывали в зонах искажающегося, перековерканного пространства одного колосса за другим. Они и в одиночку были чрезвычайно опасны, а уж если были прикрыты учениками и просто пилотами, действующими в одном строю… Потому вице-адмирал полностью поддерживал политику Директората, не дающую псионам развиваться вот ТАК, когда их силам уже ничего нельзя было противопоставить. И готов был поддерживать любые, самые циклопические вливания средств в Совет псионов, где концентрировались лояльные и относительно лояльные Директорам. Зверь не на стальной цепи и ошейником шипами внутрь — Гегемония Чистоты показывала пример, что такой подход делает государство всё более и более слабым — а в золотой клетке. Убаюкиваемые сладкими песнями и обильными лакомствами. Деньги, посты, уважение, почти любые капризы… в обмен на запрет искусственных умножителей псионического потенциала и некоторые рамки в развитии части направлений пси.

Кадетов с пси-потенциалом хватало всегда — здесь, в Железной Академии, а не в целом — но успевшие пробудить свою псионику, да ещё и с самого начала показать высокие результаты на первых тестах, тут совсем иное. В этом году таковых, выделяющихся на общем фоне и вообще, было трое: Саманта Меерштайн, Мария Бельская и Рольф Тайгер. Причём если первые две являлись ожидаемыми фигурами — наследственность, тщательно выверяемая на протяжении нескольких поколений — то третий стал большим сюрпризом. Потенциал пробудить псионику у Тайгера имелся, но чтобы вот так, разом, да ещё и шокировав лейтенант-коммандера Линдера при тестах…

Вице-адмирал Готти, узнав о показанных кадетом Тайгером результатах, сам едва удержался от забористого ругательства, ограничившись лишь бокалом крепкого, но не дурманящего, а напротив, проясняющего сознание ликёра. Они лишь самую малость, и то не везде, уступали тому, что показала вскоре после пробуждения пси Мария Бельская, эта взбалмошная и абсолютно неконтролируемая девица, являющаяся драгоценным камнем в короне рода Бельских, и без того не обделённым сильнейшими псионами. Она, меж тем, была хоть и возмущающим фактором, но фактором известным, в отличие от Тайгера. Последний, увы, был тёмной лошадкой, а вдобавок сиротой. Без явных привязанностей, да ещё и родственников имел лишь таких, с коими не было эмоциональной связи. И его нежелание переводиться в Академию Пси, пусть и очень вежливо высказанное. Высказанное грамотно, с подчёркнутым желанием окончить тот путь, который уже был выбран, и лишь после завершения которого можно и нужно думать о его развитии, в том числе и псионическом, во благо государства. Красивые, правильные слова… их стоило запомнить и время от времени проверять на соответствие делам. Готти повидал всякое и всяких.

На фоне Бельской и Тайгера даже Саманта Меерштайн казалась не столь проблемным кадетом. И это несмотря на то, что её мать, Сильвия Меерштайн, лично и очень настойчиво просила его, ректора Железной Академии, как следует проследить за дочерью, благонадёжность которой была под большим вопросом. Очень многим запомнилась история её старшего брата, пытавшегося скрыться из Директората, являясь действительно одарённым, перспективным псионом, но притом отказывающимся принимать разумные ограничения, обусловленные безопасностью устоев государства. Отсюда и наблюдение, и готовность, случись что, принять меры.

Затем было сближение Тайгера и Меерштайн, скорое пробуждение ею своей псионики, также оказавшейся очень примечательной, пуская и не дотягивающей до Бельской и Свирского. Более того, вроде как желание наладить по собственной инициативе разорванные отношения с родом и… В любом случае, эта троица должна была стать показателем отличной работы Железной Академии и его, ректора. Не только эти трое, конечно, но и они тоже. Вице-адмирал уже готовился отправлять красочно расписанный доклад об итогах очередного выпуска юных пилотов, как вдруг…

Случившееся на полигоне, использующемся вот уже который год для выпускных испытаний, повергло не в шок даже, а в состояние полного ступора… на какую-то минуту. Вице-адмирал Фрэнк Готти, привыкший каждый год в режиме онлайн просматривать выпускные бои, это становление из кадетов воинами Директората, сперва даже не понял, что происходит. Поняв же, впал в тот самый ступор, когда и слова не сказать, и не пошевелиться толком. Сбросив же это внезапное оцепенение, он только и мог, что отдать приказы находящимся в ангаре с колоссами инструкторам занять места в капсулах оставшихся четырёх колоссов, чтобы как можно скорее активировать их и покарать тех, кто осмелился… бежать. Да, тогда он думал, что всего лишь бежать. А уж четверо опытных пилотов, прошедших через множество боёв, против трёх кадетов… Молокососам не помогло бы преимущество в классе колоссов и их большей эффективности. Готти множество раз убеждался, что мастер-пилот и на откровенно средней машине способен побеждать врага, а тут ещё и возможность разыграть численное преимущество. Три средних колосса и один лёгкий, против супертяжа, средшего и легковеса. Ректор почти не сомневался в исходе подобного боя. И даже если они успеют сначала оторваться, то притормозить их можно будет атаками штурмовиков и истребителей, а уж потом… Нет, сомнений действительно практически не имелось.

И очередной удар ниже пояса! Эта троица не собиралась бежать как можно дальше и быстрее, она решила зачиститься, избавить себя от возможных преследователей. Ещё слова о том, что не собираются быть жертвами «на потеху Директорам» и приглашение присоединяться, если у кого хватит решимости. Решимости хватило сперва у ничем не выдающейся О’Мэлли, обречённой почти со стопроцентной вероятностью погибнуть в бою, стать одним из множества кирпичиков, из которых строится величественное строение Директората. Она проявила её коварно, но расчётливо, расстреляв те четыре колосса, которые находились в процессе активации, с инструкторами внутри. Момент абсолютной уязвимости… использованный бунтовщиками на пределе возможностей.