Валерий Желнов - Реактор-2. В круге втором [litres]

– Чего стоишь? – спросил мужик. – Отцепляйся, давай. Щас командир прибудет.

Зорин некоторое время боролся с собственными руками, пытаясь заставить их разжаться. Когда ему это удалось, он снял с себя пояс. Через минуту на мост без посторонней помощи скользнул Пастор.

– Все на месте? – спросил он, мгновенно избавившись от ремней. – Хорошо.

Он подошел к мужику.

– Остаешься здесь. Переправу не убирать, следить за ее исправностью. Когда пойдем обратно, она должна быть в порядке.

Тот кивнул и отошел.

– Строимся. Шагом марш!

Группа выдвинулась вперед.

Дмитрий еще раз посмотрел на канатную переправу. Что-то ему подсказывало, что вскоре этим путем еще воспользуются.

Зорин надеялся, что после изнурительной во всех смыслах переправы их ожидает хотя бы небольшой привал. Но его в очередной раз постигло разочарование. Как только все спустились на твердую землю, был отдан приказ выдвигаться. Последовавший за этим марш-бросок высосал из него последние силы – и моральные, и физические. Через час Дмитрий уже перестал чувствовать ноги и просто тупо переставлял их, чтобы не рухнуть всем телом в замерзающую грязь. Совсем еще недавно казавшийся легким рюкзак теперь давил многотонным весом на плечи. Мелкие и болезненные мурашки целыми табунами бегали от кончиков пальцев до подмышек и обратно, причиняя и без того измученному Диме дополнительные страдания. Он несколько раз украдкой косился на своих попутчиков – может, они тоже устали? Но эти оловянные солдатики чуть ли не строем шагали вперед, не обращая внимания на еле плетущегося товарища. Зорин даже несколько раз спрашивал Пастора, куда они идут и когда привал, но каждый раз слышал в ответ одно и то же:

– Скоро.

И отряд продолжал идти дальше. «Скоро» наступило через четыре часа этой пытки, когда уже стемнело так, что не было видно даже земли под ногами.

– Все, пришли.

Дмитрий с трудом поднял тяжелые веки. Перед отрядом виднелся еле различимый в чернильной темноте ангар. Его металлические стены неплохо сохранились за двадцать лет под порывами ветра и кислотными дождями. Князь подошел к огромным воротам, со скрипом, перебудившим всю живность в округе, повернул вентиль и не без труда открыл створку. Бойцы зашли внутрь и закрыли за собой проход. Засветились налобные фонари, разрезая темноту бледными лучами. После нескольких часов ветра, холода, дождя и мокрого снега относительная тишина пустого ангара показалась Зорину милой и уютной. Он сбросил с плеч осточертевший рюкзак и со стоном повалился сверху. Остальные наемники также расположились кто где, но менее эффектно. Пастор достал из своего рюкзака какой-то прибор, покрутил на нем ручки и посмотрел на показания датчиков. Потом снял с себя противогаз и глубоко вздохнул.

– Можете снимать маски, – сказал он. – Атмосфера вполне годная. До утра, по крайней мере, много гадости не нахватаемся.

Все с явным облегчением стали стягивать с себя намордники. Технологии технологиями, но несколько часов в противогазе, даже самом современном, большого удовольствия не доставили. Последним противогаз снял Дима. С осторожностью вдохнув затхлый воздух, он все-таки уточнил:

– В самом деле безопасно?

Командир ухмыльнулся.

– Не боись. Сами эту халупу изолировали. Вот этими руками. Ну, и теми еще немного.

Гюрза, на которую указывал Пастор, обиженно надула губки.

– А когда до транспорта доберемся? – спросил Зорин.

Пастор вылупился на него.

– Ты чего? Вот же он.

И с этими словами показал рукой в дальний конец ангара. Дмитрий подошел поближе. То, что в темноте он принял за груду тряпья, оказалось тремя автомобилями, накрытыми брезентовыми чехлами. Зорин присмотрелся и среди множества навешанных на корпус металлических пластин, сеток и прочего барахла рассмотрел знакомые очертания. Такие автомобили он уже видел – давно, в детстве.

– Это же… – Дмитрий замялся, не в силах вспомнить название. Что-то очень короткое, простое. Блин, на языке же вертится!

– Точно, «Соболь». Он самый. – Командир с гордостью похлопал железного коня по крылу. – Полноприводный, восстановленный, переделанный, укрепленный во всех смыслах. Карбюраторный еще.

Зорин пнул огромное колесо с глубоким протектором. Сами машины были подняты высоко на усиленных пружинами мостах. Да, такое чудо пройдет везде. А если не пройдет, то уже ничего не поможет.

– А почему «Соболь»? – все же спросил он.

– А тебе «Мерседес» подавай? – Пастор даже обиделся. – Что было, то и восстановили. И вообще, твой «Мерседес» встанет, и хрен ты чего с ним сделаешь. А тут – несколько деталей и набор гаечных ключей, и можешь ехать, куда хочешь. Так же?

Вопрос был адресован одному из братьев. Тот только кивнул, ковыряясь в своем рюкзаке.

– Вот, – сказал командир. – А ты – «Мерседес»!

Хотя Дима ничего и не говорил про «Мерседес», но на всякий случай кивнул. Ладно, им виднее. Какая, в самом деле, разница, на чем ехать. Главное – что не пешком.

– На всех трех поедем?

– Да, по два человека на машину. Ну, вон в той, дальней, трое поедут. Пришлось так распределить. Из-за обвесов машины стали слишком тяжелыми, плюс внутри припасы всякие, бензин. Народ, всем отдыхать! С рассветом выдвигаемся. По плану завтра вечером, самое позднее – послезавтра утром должны быть в Томске. Все все усекли? Вот и хорошо.

Зорин пошел к своему рюкзаку. По плану? Ну, ну, посмотрим. Как там говорится? Если хочешь рассмешить бога?… Что-то подсказывало ему, что все пойдет как раз не по плану. Впрочем, как всегда. Дмитрий растянулся прямо на бетонном полу, подложив под голову рюкзак. Постепенно все члены группы устроились по своим местам. Погасли фонари, и ангар погрузился во тьму.

Несмотря на то, что Зорин чувствовал неимоверную усталость и еще несколько часов назад готов был убить за возможность хотя бы присесть и отдохнуть, сон к нему не шел. Вокруг уже вовсю храпели привычные к таким условиям наемники, а Дмитрий все лежал с открытыми глазами, таращась в темноту. Тело гудело из-за пережитого за прошедший день. Внезапно захотелось помыться. Сразу вспомнился душ в штабе охраны правопорядка. Каким же он показался сейчас милым, уютным и домашним. А тогда? Дима усмехнулся. То струя недостаточно сильная, то вода недостаточно горячая. Каким же дураком он был! Верно говорят, что все познается в сравнении.

Зорин одернул себя. Все, хватит об этом думать! Размечтался! Он с усилием отогнал от себя мысли о душе, горячей воде и прочих благах цивилизации. Начнешь об этом размышлять – и вообще не уснешь. Исчешешься весь, тем более, что противный зуд уже начал ощущаться в самых интересных местах. А Дмитрий сомневался, что сможет снять с себя этот хитро выделанный костюм и почесаться вдоволь.