Семён Афанасьев - Очкарик 2

— Орквуды. Наемники. Пешком в степи. — Повторно уточнила Асем, красноречиво глядя на собеседника. — Вначале приняли тебя за человека? Затем убедились, что ты человеком только выглядишь?

— Да! На моего жеребца поглядывали, — парень озадаченно потрепал копытное нечто по холке.

Асем подавилась собственной насмешкой, чтобы не комментировать достоинства «коня» вслух.

— В общем, они напасть хотят на нас, — выдал главное Риф.

— На всё воля создателя! — орчанка, добросовестно пытаясь справиться со злорадством, осенила себя ритуальным жестом. — Воистину, «бойся мольбы невинно притесненного, даже если он является неверным [2] Примечание. В нашем мире цитата — перефразированный хадис, из достаточно известных («Хадисы о мольбе невинно притесняемого») »…

— «… Ибо между его мольбой и создателем нет преград!» — подхватил Риф, отзеркаливая тот же жест.

— Ты можешь помочь? — без какого-либо перехода спросил, к-хм, почти товарищ.

— Ты шутишь. — Асем не спросила, а заявила утвердительно.

— Раньше у нас были маги. Они не зарегистрированные, тайком от конклава, — смущаясь, пояснил свою логику Риф. — Но это и хорошо. Орквуды — не первые же, кто к нам с оружием приходит. Вот одно дело — несколько десятков воинов против сотни крестьян. А другое дело — когда есть три мага. Были…

— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня, — спокойно ответила орчанка, не прикасаясь к поводьям и коленями заставляя жеребца подстроиться под своеобразный шаг необычного копытного родственника.

— С тобой был человек. Он смог убить всех трёх магов, значит, он сильнее.

Асем смотрела на собеседника широко раскрытыми глазами, добросовестно прикидывая, как бы его не обидеть откровенным ответом.

— Плюс, он всё-таки человек. А не ваш, и не дроу. Значит, должен хотеть помочь своим. Тем более что староста его ведь и так живым отпускал, — простенько завершил логическую конструкцию парень.

— И ты хочешь, чтобы я попросила своего человека помочь людям, которые хотели меня убить? — набираясь терпения, спокойно спросила дочь кочевого народа.

— Тебя только пара десятков хотели убить, далеко не все люди, — вздохнул не самого изощренного ума мальчик. Впрочем, это компенсировалось запахом чистейшей правды, который он издавал. — Это самые противные из людей хотели, которые вместе с магами и их соседом вечно увивались. Остальные-то к тебе без зла.

— Да, их просто не было рядом, — коротко кивнула Асем.

— В вашем отряде ты наверняка главная, — неожиданно удивил странным выводом Риф. — Ты можешь приказать человеку, чтобы он и этих орквудов убил?

— Я тебе сейчас одну вещь скажу, откровеную. Только ты не обижайся.

— Какую? — насторожился Риф.

— Или не скажу, — чуть подумав, поправилась Асем. — Вначале несколько вопросов задам. Почему ты считаешь, что я главная? Человек, следующий со мной, что, настолько непохож на мужчину?

— У тебя кони. Все кони, на которых вы путешествуете, — абсолютно не задумываясь, ответил паренек. — Видно же, что ваши кони только тебя и слушаются. Твой человек верхом — как собака на заборе.

— Хм, так заметно? — мгновенно смутилась орчанка.

— Людям — не особо, — пожал плечами представитель дальнего родственного народа. — Можно сказать, совсем незаметно, если даже наш староста решил, что главный у вас — он.

— Ты не сильно похож на того, кто от человека отличается, — заметила дочь кочевого народа.

Асем понимала, что поступает не очень хорошо. Вместо того, чтобы дать четкий и однозначный ответ, она продолжала беседу, словно бы оттягивая самую последнюю фразу. Проставляющую все точки на свои места.

С другой стороны, с таким сильным напряжением собственной воли на фоне длительной бессонницы (вернее, на фоне полного отсутствия сна), она сталкивалась впервые.

Её ощущения сейчас были — как будто в голову залили большой казан кипятка. Собственные мозги ощущались кусками сваренного мяса и совсем не хотели соображать.

— Какая разница, на кого я похож? Главное — кем я на самом деле являюсь.

— Хорошо сказано… Отвечу сразу, чтобы не длить бесполезную беседу. Кони под нами действительно мои, все до единого. И не только они. — Асем выдохнула, подбирая слова поделикатнее. — Но человек не является ни моим слугой, ни в чем-то зависимым от меня. Он волен поступать так, как сам решит. Приказывать ему я не могу, особенно приказывать воевать за чьи-то чужие интересы.

— Я понял…

Огорчение на лице Рифа была таким неподдельным и искренним, что орчанка не удержалась:

— Слушай, а ты что, правда вот так считал — я плюну и забуду попытку меня убить? Допустим даже, он был бы мой слуга, — кочевница разгорячилась не на шутку. — С чего мне рисковать им? Для чего мне защищать хуманов? Ты что, правда считаешь, что я должна вот так всё простить и забыть?

— Мы с тобой из не чужих друг другу народов, — вздохнул парень. — Тебя же сейчас я прошу, а не хуманы.

Асем грязно выругалась, несмотря на полную недопустимость этого действия.

Услышав столь неподобающие слова из уст приличной девушки, её собеседник разинул рот от удивления.

— Значит так. Человек вами ранен, находится на излечении. Ему сейчас не то что воевать, а даже двигаться нежелательно. Просить его ни о чём не дам. Понятно? — резко выдала она.

— Куда уж понятнее, — спокойно кивнул Риф, натягивая поводья своего мула и отдавая ему команду развернуться.

Длинноухое недоразумение выполнило только первую часть молчаливого приказа своего хозяина: тупая скотина остановилась на месте.

Разворачиваться либо трогаться куда-то потомок осла и кобылы не спешил.

— Идиот. Такой же, как твой скакун, — отбросив приличия, констатировала орчанка. — Я — последняя в своем роду. Если меня не станет, всё прервётся. Твои эти люди хотели меня убить, часть из них… Вторая половина просто промолчала. Я не знаю, каким надо быть… нечистый! — ругнулась она ещё раз. — Даже слово пристойное на ум не приходит!.. Я не буду спасать своих убийц.

— Можешь не разоряться, — нахмурился собеседник, продолжавший всё это время активно шевелить пятками. — Мой скакун просто с места не трогается, я бы уже давно развернулся и уехал…

— Идиот, — опустила ресницы орчанка. — Твой «скакун» чует запах пары моих кобылиц. Ветер вон с той стороны, а у твоей скотины на удивление чувствительные ноздри. Он же не идиот… — она еле удержалась, чтобы не добавить «в отличие от своего хозяина». — Он не идиот, — повторила Асем, — уезжать от такого интересного общения. Если у него не получится сейчас, больше он таких кобылиц никогда и нигде не увидит. В ваших окрестностях, так точно.