Константин Калбазов - Танкист. Унтер

А потому ничего удивительного в том, что после его окончания были сделаны соответствующие выводы. Причем в весьма сжатые сроки. Одним из первых направлений являлась подготовка кадров. И, судя по скорости, с которой было принято решение, вопрос этот прорабатывался уже давно.

Для начала увеличение денежного довольствия офицерского состава. Далее введение службы по контракту и возможность увольнения из армии и флота уже через пять лет после выпуска из училища. Крупные единовременные выплаты по выслуге в двадцать лет и в случае гибели при исполнении воинского долга. И ряд других новшеств.

Прав был Рома. Вьюношей бледных со взором горящим, таких, как Виктор, среди поступающих не так уж и много. Хотя их и отличает особое упорство, и уж кто-кто, а они точно рапорт на отчисление не напишут. Большинство же поступающих смотрят на этот вопрос сугубо прагматично. И в этом плане служба в вооруженных силах становилась куда престижней прежнего.

Ну и такой момент. Эфир и впрямь весьма странная штука и явно имеет уклон в сторону насилия. Ну или по меньшей мере, именно такой вывод напрашивается исходя из имеющихся данных. И нет, об этом думает не только Аршинов. Хватает различных теоретиков, публикующих свое мнение не только в желтых листках, но и в государственных изданиях. Их даже допускают на радио!..

В семь их сменили однокурсники из третьего взвода. Они уже не желторотики, у которых сдача наряда могла растянуться и на час и на два. Поначалу-то бывало всякое. Порой и за грудки хватались, когда кто-нибудь чересчур хитромудрый начинал перегибать. Но это уже в прошлом. Если только сталкиваются представители разных курсов. Да и то не часто, а лишь в случае обострения личных взаимоотношений.

Особо собираться ему не пришлось. Форма одежды и так парадная. Разве только побриться, ибо с суточной щетиной в город никто не отпустит. Как говорится, настоящий офицер должен быть до синевы выбрит и слегка пьян. В отношении юнкера верно только первое. Пьяным лучше не попадаться, ибо чревато.

На автобусе доехал прямиком до железнодорожного вокзала. Всего-то полчаса. Но едва вошел в кассовый зал, как его настроение тут же испортилось. На часах двадцать ноль-ноль. Сами-то кассы работают круглосуточно, но перед ними скопилось столько народу, что никаких сомнений – быстро он тут не управится. Однако делать нечего, и он встал в очередь.

– Простите, господин юнкер, но на тридцатое число билетов нет, – ответила кассирша, возвращая ему проездные документы.

– Как нет? – возмутился Виктор, простоявший в очереди почти два часа.

– Вот так, господин юнкер, – развела руками дородная женщина.

– А на когда есть?

– На пятое июля.

Пять дней! Он потеряет пять дней отпуска!

– Тогда в плацкартный.

– Плацкартных на завтра также нет.

– Общий.

– Господин юнкер… – начала было кассирша.

– Что, и в общий нет? – с нажимом спросил он.

– В общий есть, но-о-о…

Еще бы не было в общий. Туда вообще без проблем. Правда, и не факт, что найдется сидячее место. Сутки на ногах? Да легко! Тем более что у него имеется чемодан, на него-то и присядет. Он достаточно жесткий, чтобы выдержать подобную ношу. Глядишь, еще и сохранней будет. Не упрут.

Иное дело, что юнкеру положено путешествовать первым классом. Даже не в плацкарте. За подобные выходки можно и огрести по самое не балуй. Но он ведь может переодеться в гражданское платье. Благо в платяном шкафу Ромки Аршинова нашлось местечко и для его вещей.

– А раз есть, тогда мне билет в общий вагон до станции Троицкая, – вновь протягивая кассирше военный билет с проездными документами, произнес он.

– Я не могу выдать билет в общий вагон, по проездному у вас купейный, – отодвинула она документы обратно.

– Билет в общий вагон до станции Троицкая, – выложив в окошко красненькую, повторил Виктор.

Сзади уже шушукались и слышались недовольные голоса. Уж больно долго возился юнкер, но Нестеров и не подумал тушеваться по этому поводу. Он должен уехать тридцатого, и он уедет.

Была мысль отправиться на аэродром. Самолетом он вообще доберется за каких-то три с половиной часа. Только сомнительно, что у него из этого что-то получится. На борту ведь всего-то четырнадцать пассажирских мест, и, несмотря на дороговизну билетов, желающих совершить воздушное путешествие гораздо больше пропускной способности авиакомпании.

Выйдя из здания железнодорожного вокзала, Виктор глянул на часы. Десять часов вечера. Не сказать, чтобы так уж и поздно. Но тем не менее идти к Аршиновым уже неудобно. До этого времени они с Ромкой обычно уже убегали из дома, и, признаться, он просто не в курсе, ложатся ли его родители в это время уже спать. Идти в клуб в форме? Более глупого решения представить себе трудно. Значит…

Он подошел к телефонной будке и набрал номер Аглаи.

Вообще-то тоже не сказать, что урочный час.

– Алло, – после первого же гудка послышался ее голос.

– Здравствуй. Это я.

– Здравствуй, Витя. Очень хорошо, что ты позвонил.

Поднимайся, я тебя жду.

– Кхм. Вообще-то я на вокзале.

– Покупал билеты?

– Потому и задержался.

– Купил?

– На тридцатое.

– Бери такси и приезжай, я…

– Аглая, я не альфонс.

– Я помню. – Сказано это было так, что он явственно увидел ее теплую, домашнюю улыбку. – Тогда добирайся как сможешь. Я жду.

И после этого он еще будет раздумывать, стоит ли отдавать таксисту целых три рубля?! Да ни за что! Как уже говорилось, стеснений в средствах он не испытывал. Не то чтобы был готов шиковать направо и налево, но сейчас оно того стоило.

Вот интересно, Михалыч когда-нибудь бывает не на посту? В какое бы время Виктор ни появился во дворе дома Аглаи, дворник непременно что-то метет, скребет или катит. И взгляд такой цепкий, как у полицейского шпика. Впрочем, вид у него настолько же добродушный, а взгляд понимающий. Вот и сейчас улыбнулся в бороду, огладил усы, мол, где мои семнадцать, и привалился плечом к стене, освещенный тусклым светом фонаря.

Дверь открыла сама хозяйка, которая с порога впилась в припозднившегося гостя долгим жарким поцелуем. Ну и, как волчица добычу, уволокла его в спальню, он даже ботинки не успел скинуть. Н-да. Ну хорошо хоть все пуговицы не повыдирали с мясом…

– Ты меня обманул, – погладив его по плечу, произнесла она.

– В чем?

– Сказал, что на тебе ни царапины. Но я не помню этот шрам.

Странное дело. Осколок прошелся так, словно не очень глубоко полоснули ножом, но шрам получился отчего-то довольно широким. Хотя и обошлось без нарывов.

– То есть о всех ссадинах тоже надо было рассказать? Я еще и коленку рассадил.

– Там шрама нет, – убежденно произнесла Аглая.

– Просто поцарапался о железяку. Это же танк. Там повсюду металл.