Константин Калбазов - Танкист. Унтер

– Ага. Ну это нормально. У меня тоже нашлось несколько офицеров, которые решили, что у них появился реальный шанс скоренько распрощаться со службой. Правда, не поняли или сделали вид, что не поняли, что это только в дальней перспективе. Реформа-то растянута на пять лет.

– Глеб Данилович, ну вот вы как командир полка скажите, пожалуйста, какой смысл в подобном подходе?

– А что вас не устраивает, Витя?

– Лично я полагаю, что качество подготовки кадровых офицеров резко снизится.

– И будете в корне неправы, – покачал головой полковник.

– Но те, кто учится из-под палки, никогда не сравнятся с теми, кто по-настоящему желает связать свою жизнь со службой.

– Э-э-э не-э-эт. Не можешь – научим, не хочешь – заставим, не доходит через голову – дойдет через ноги и руки. Старые добрые принципы, на которых все армии мира всегда держались, держатся и держаться будут. Конечно, из-под палки выйдут не те офицеры, что учатся с желанием, но все же на голову выше выпускников военных кафедр. С этого года пиджакам все так же присваивается звание прапорщика военного времени, но в случае мобилизации их будут ставить на должность командиров танков. А там уж как получится. Выпускники же военных училищ должны будут отслужить минимум пять лет, после чего могут увольняться со службы.

– Выходит, вся реформа, по сути, затеяна только ради создания мобилизационного резерва? – поинтересовался Виктор.

– А разве это не очевидно? – отпивая чай, пожал плечами Аршинов-старший.

– Только боюсь, что желающих стать офицерами станет куда меньше.

– Процент выходцев из интеллигенции резко снизится. И скорее всего, это уже случилось, – согласно кивнул полковник. – Но число желающих из рабочих и крестьян возрастет. Вы забываете о таком серьезном побудительном мотиве, как значительное увеличение денежного довольствия. Офицеры и без того не бедствовали, а теперь станут получать еще больше. Жалованье молодого подпоручика раза в два больше, чем у начинающего инженера. Или вы, Витя, уже и не помните те времена, когда ваша семья испытывала материальные затруднения?

– Отчего же, помню, конечно. Просто даже тогда отец предпочел бы, чтобы я выбрал гражданский институт.

– А стал бы он так же думать при сегодняшних перспективах?

– Мм… не знаю.

– Вот то-то и оно.

– Но это не показатель. Отец из казаков, как он любит говорить – из воинского сословия.

– Допустим. Но ведь есть еще Эфир и Суть. В вооруженных силах перспективы роста ступеней умений куда выше.

– Пап, извини, мы побежим. Ладно? – поняв, что разговор может и затянуться, встрял Роман.

– Бегите, конечно. Мы с мамой тоже будем собираться. Сегодня в театре премьера, – извлекая портсигар, кивнул Аршинов-старший.

– Кстати, Рома… – заговорила было Анна Федоровна.

– Мам, ну не начинай. Рано мне еще по театрам ходить. До него нужно сначала дорасти, – перебил ее сын.

В ответ она лишь безнадежно махнула рукой. Глеб Данилович многозначительно улыбнулся и закурил папиросу.

Уже через двадцать минут они вышли из дома, переодетые в гражданскую одежду. Поначалу Виктору было неудобно, что его вещи стирают и гладят наравне с Ромкиными. Но Анна Федоровна только отмахнулась, когда он попытался воспротивиться этому. Тем более что стирает не она, а прислуга. А той без разницы – одной парой брюк больше, одной меньше.

– О, глянь, – толкнул Роман Виктора в бок, указывая в переулок.

Нестеров посмотрел в указанную сторону, там стоял трехэтажный дом дореволюционной постройки. Уже опустились вечерние сумерки, а потому по фасаду горело сразу четыре фонаря, ярко освещая как само здание, так и автостоянку перед ним, забитую легковыми автомобилями различных марок. Окна занавешены светлыми шторами, но сквозь них отчего-то не пробивается ни одного проблеска света. Вообще-то странно.

– «Ристалище», – прочитал Виктор название над входом. – Что за зверь?

– Это сегодня прям владивостокский бум. Но скоро и до провинции дотянется.

– Объяснишь? – заинтересовался Нестеров.

– Да просто все. Помнишь наши пострелушки на тактическом городке?

– Еще бы, – невольно поведя плечами, подтвердил Нестеров.

Ну что тут сказать. Воспоминания не из приятных. Повезло тем, кто получил переломы ребер и резинка проникла-таки в мягкие ткани. Их привели в порядок посредством «Аптечек». А вот те, кто обошелся ссадинами, синяками и кровоподтеками, восстанавливались самостоятельно.

– Все то же самое, – начал пояснять Роман. – Три этажа, три площадки. Двери, мебель, все осталось неизменно. Единственно – пробили еще несколько дверных проемов. Наружные стены и потолки обшиты толстым войлоком, так, чтобы звуки пальбы не вырывались на улицу. Участники разбиваются на две команды и начинают палить друг в друга. Правила договорные. Ну или можно выйти один на один. Правда, такое не приветствуется. Владельцу невыгодно. Если только заплатить красненькую.

– А поконкретней?

– Оружие, револьверы и пистолеты. Можно свои, можно взять на прокат местные. Пятьдесят копеек. Аренда площадки, «ристалища», рубль в час с человека. Абонемент красненькая в месяц. Пять процентов опыта, заработанного на «ристалище», уходит клубу. Вот и все, если вкратце.

– И что, много желающих подраться?

– Отбоя нет.

– Признаться, не вижу выгоды. – Виктор пожал плечами и пошел дальше.

– Это потому что ты все измеряешь возможностью заработать опыт, – присоединяясь к нему, возразил Роман. – А между тем это еще и возможность пощекотать нервы. Кто-то предпочитает выйти на площадку и помериться силами в рукопашной схватке. А кому-то нравится вот так, с пальбой. И потом, кроме досуга, это еще один способ выяснения отношений. Взять того же нашего Игнатова. Ну вот куда ему с кулаками против меня? Я же задавлю его при всей его упертости. Но… стоит только нам с ним встретиться на «ристалище», как его шансы сделать из меня отбивную увеличиваются многократно. Ну и опыт зарабатывается, не без того. Если, конечно, не палить в белый свет как в копейку.

– Хм… Попробовать, что ли.

– Не настрелялся? Сначала стажировка, потом полигон. Не. Мне нужен перерыв, – отмахнулся Роман.

– Ну так и спарринги у нас чуть не каждый божий день, но ты предпочитаешь непременно подраться в клубе.

– Ну люблю я это дело, – сокрушенно вздохнул друг.

– Рома, а ты не в курсе, где находится медицинское общежитие?

– Витя, я, вообще, собирался в клуб.

– Я тоже. Но тут просто подумал… Клуб никуда не денется, хочу Татьяну найти.

– Подружку свою! – тут же подхватился Аршинов. – Я в деле!

– Что, соскучился? – покосился на него Виктор.

– Витя, ты задрал. Я тебе говорил и повторяю: не было ничего. Ну чего ты такой твердолобый?