Георгий Лопатин - Князь Рус. Исход

Посол быстро вскочил, хватаясь за меч!

– Почему ты взялся за меч?! – невинно спросил его Рус, разведя руки в стороны, демонстративно показывая, что его руки пусты.

Для гарантии позади стояла Ильмера с натянутым луком, так что посол замер.

– Ты ударил меня! Я посол! Я неприкосновенен!

– Ты христианин?

– Да!

Рус резком ударом влепил послу еще одну пощечину.

– Рус, что ты творишь?! – послышался голос Леха, которому доложили о происходящем на площади непотребстве.

– Общаюсь с послом, брат!

– Зачем ты его ударил?!

– Проверить кое-что хочу! Тебе кстати это тоже будет интересно!

Посол тем временем снова встал.

– Посол, ты сказал, что ты христианин, но почему ты схватился за меч, когда я тебя ударил?

– Именно потому, что ты меня ударил!

– Вот как? Видимо меня неверно информировали. Скажи, что должен сделать истинный христианин, когда его ударят по левой щеке?

И Рус нанес третий удар.

– Ну же! Что должен сделать христианин, когда его ударят по левой щеке?!!

Встав, зло зыркнув, посол насуплено молчал.

– Может тогда жрец тебе подскажет, если ты вдруг забыл заповеди вашей священной книги. Эй, пастух христианского стада, вы ведь так свою паству называете – стадом, подскажи своему барашку, коего ты пасешь, что он должен сделать, как христианин получив по щеке!

Священник растерянно молчал, переводя взгляд с посла на варвара.

– Я не забыл… – сплюнул кровавую слюну посол.

– Тогда что ты должен сделать, как истинный христианин?!

– Подставить правую…

– Ну так подставляй! – засмеялся Рус, отыгрывая безбашенного отморозка.

Посол подставил и Рус тут же влепил еще одну пощечину.

На этот раз посол устоял, но глаза его сверкнули гневом и ненавистью.

– Я смотрю, ты меня возненавидел. По глазам вижу, что ты меня ненавидишь, считаешь меня своим врагом… Но ты ведь истинный христианин для которого заповеди вашего бога священны! А что должен сделать истинный христианин со своим врагом?! Ну! Что должен сделать христиан со своим врагом?!! – заорал на всю площадь Рус.

А народу вокруг собралось уже порядочно. Весть о происходящих событиях разнеслась по городищу со скоростью степного пала.

– Эй, пастух, что ваш распятый бог вам овцам заповедовал делать со своими врагами…

– Прощать, – глухо ответил посол, не дожидаясь ответа священника.

– Ты прощаешь меня?

Рус даже руки развел в стороны, как для объятий.

– Прощаю…

– Давай же обнимемся!

Рус обнял посла.

Толпа вокруг гудела.

Рус же тем временем, разомкнув объятья, нанес новый удар по лицу посла и засмеялся. Его поддержали набежавшие к этому моменту многочисленные зрители.

Посол, пылая гневом, резко развернувшись, вскочив на подведенного ему коня, и изрыгая проклятия с обещанием жестоких кар, бросился прочь из городища. За ним, под свист и оскорбления – все остальные.

– И что это было? – спросил Лех, уперев руки в боки, голосом не обещающего ничего хорошего.

– Хм-м… знаешь брат, что самое забавное? – как ни в чем ни бывало спросил Рус.

– И что же?

– То, что эти греки сами о себе написали в своей священной книге – бойтесь данайцев дары приносящих. И вот они принесли тебе дары…

Рус в целом без потерь для себя вывернулся из ситуации с оскорблением посла. Достаточно было напомнить, что решение о Исходе принято на Великом вече и не в праве кагана, а теперь уже пана Леха его отменять. Разве что собирать новое Великое вече…

Понимая, что за ним не заржавеет, Рус и устроил этот цирк с избиением. Посольство кстати, умотало в тот же день.

Кроме того, он надеялся, что этот его поступок, став с помощью девушек-агентесс Ильмеры, достоянием широкой общественности, особенно в западных племенах, превратится в очередную забаву, (а то аварские покатушки друг на дружке уже всем приелись). И если христиан начнут активно мутузить, а желающие наверняка найдутся, как говорится, дурное дело – не хитрое, то отношения между ромеями и славянами в конец испортятся.

Но объясняться конечно пришлось и тут уже Рус не пожалел черных красок для дискредитации христианства.

– Эта религия делает людей слабыми и безвольными, брат. Не зря же они все время повторяют, что дескать их господь терпел и нам велел. Дескать терпите всякую несправедливость, а как сдохните, так на небесах воздастся. Не мстите ибо бог велел прощать врагов своих. Терпилы… И даже нашествие врагов они считают за наказание своего бога и вместо того, чтобы сопротивляться, покоряются, ибо бог им велел принимать все со смирением.

– Действительно, странная религия…

– Это еще что! Они бога своего едят во время причастия! Представляешь?!

– Это как?! – опешил Лех.

– Ритуально. Хлеб – это плоть бога, а вино соответственно божественная кровь. И как с такими людьми, что ритуально жрут своего бога, как какие-то дикари-людоеда вообще можно иметь какие-то дела?!

Планируя набег на Крым, Рус попытался учесть все слабые места и самым серьезной проблемой стали все те же стрелы, будь они неладны. Вроде и много стал производить станок, от пяти до семи сотен штук в день, но как известно из грустной спецназовской шутки из будущего, патронов может быть очень мало, просто мало, но больше не унести. Все это полностью относится и к стрелам.

Посчитав, сколько станок произведет стрел для набега, за вычетом того, что нужно будет продать союзным племенам за поставку сырья (собственно обменено на древки и уголь), и ромеям за денежку для платы всем остальным участникам процесса… прослезился. Действительно, кошкины слезки. В лучшем случае получалось тысяч двадцать и это если засадить дополнительных работников, чтобы они эксплуатировали станок круглые сутки. Это ни о чем.

Так что пришлось, как только появились сколько-нибудь свободные средства, заказывать у Тита новые подшипниковые пары колец и делать новые токарные станки. В конце сентября было сделано дополнительно десять станков. И вот они уже полностью работали на крымский набег. Рус, разместил это производство совсем в другом, почти зачахшем поселке.

Почему тайно? Потому и тайно, чтобы, когда производством древок все-таки заинтересуется брат, не возжелал большего в качестве своей «дольки малой». А то он как продукт своего времени, мог и упереться рогом, чтобы продать все ромеям и получить деньжат для своих хотелок, коих как известно, тоже всегда мало. Мог конечно и понять, войти в положение, но Рус решил не рисковать. Лучше потом раскрыться, после набега.

В итоге за октябрь, ноябрь и декабрь эти десять неучтенных станков, производя по пять сотен древок в сутки каждый, выдал к началу похода, готовых к употреблению четыреста пятьдесят тысяч штук. Всего. Да, именно что «всего», ибо хотелось большего. В несколько раз. Во много-много раз.