Данияр Сугралинов - Сидус. Вида своего первый

– Какой у меня выбор? – обреченно спросил я.

– Пройдите ментальное сканирование. Я обеспечу вам место на лайнере.

– А черный список?

– Здесь я немного соврал, – признал Карпович. – Вы уже в нем. Как я и говорил, «Стражи» повесили на вас всех собак. Но, может, вам повезет, и на Земле вы найдете работу, не связанную с охраной? В конце концов, у вас там дом и семья. Подумайте о них.

Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться. Также пришлось подписать еще один документ, согласно которому я, Картер Райли, не имею права рассказывать, что вообще был в составе исследовательской группы.

– Держите язык за зубами, – предупредил Карпович. – А захотите поболтать, вспомните, что произошло с вашими рядовыми: Волошиным и Хаец.

Стилус в моей руке сломался. Не в силах сдержаться, я зарычал и схватил начальника базы за ворот.

– Так это ваших рук дело!

– Не советую, – спокойно произнес Карпович.

Я нехотя отпустил его. Угроза была недвусмысленной. Дураку понятно, что в этом деле замешаны такие силы, что меня сотрут и не заметят.

Сдерживая злость, я подписал и этот документ.

В тот же день группа экспертов по нейроинженерии собралась в моей палате с оборудованием. Голову обрили, надели ужасающего вида шлем с шипами внутри и вкололи что-то, после чего мозг отключился.

Медикаментозный сон, наверное, затянулся, потому что я пришел в себя в каюте пассажирского лайнера, летящего к Земле, а на голове уже отрос ежик волос.

Запястье уцелевшей руки облегал браслет дешевого коммуникатора. Наверное, выдали от Первой Марсианской.

Предположение подтвердилось, когда я нашел в нем голографическое сообщение Карповича:

– Ментальное сканирование не дало результатов. Единственная приемлемая версия случившегося: вся группа подверглась неизвестному облучению, из-за чего помешалась и перестреляла друг друга. Возможно, то же облучение дезинтегрировало всю мертвую органику. Звучит бредово, но других версий у нас нет. Благодарю за сотрудничество, Райли. Хорошо долететь.

Через пару недель я спустился с трапа, содрогаясь от волнения и стыда. Как сказать жене и дочери о том, что теперь у меня нет руки? Что я теперь неполноценный, считай инвалид – восстановить здоровье с моими финансовым состоянием не представлялось возможным, перспективы тоже не радовали.

До дрожи в коленях боясь увидеть в глазах жены и дочери жалость, я поднял голову и почувствовал, как губы скривились в неловкой подрагивающей улыбке. В первое мгновение встречи даже подумал, что предпочел бы пропасть, чем вернуться в семью настолько потрепанным. Но неожиданные слезы не дали увидеть первую реакцию родных, а через мгновение я уже попал в удушающие объятия, и в голове зазвенело от радости и крика дочери:

– Папа, папочка, ты вернулся!

Загадочные символы, которые я видел после комы, к этому времени исчезли, как и жжение в глазах.

О случившемся напоминал только дешевый биопротез на месте правой руки.

– Доброе утро, Картер! – прозвучал из комма голос виртуального помощника. – Ты просил разбудить в 6:30. Напоминаю, что сегодня 27 октября. К обеду ожидается дождь, так что не забудь зонт, когда поедешь на собеседования. Первое назначено на 11:00 в Даунтауне, в ресторане «Донома», на позицию музыканта. Следующее – в 12:15 в «Амазон-Тесла», им требуются сортировщики возвратных…

Я поморщился и приглушил звук. Просыпаться не хотелось, день не сулил ничего хорошего. Очередные собеседования, очередные отказы… Но нужно вставать, выхода все равно нет.

Уже полгода я не мог никуда устроиться, медленно проедая накопления, из-за чего впал в черную меланхолию и пробовал получить работу даже в тех отраслях, где ничего не смыслил. На сегодня было назначено несколько рабочих интервью, включая одно с директором ресторана, которому требовался музыкант. Не то чтобы я был музыкантом, но в армии любил поиграть на губной гармонике, а потому надеялся, что меня хотя бы не выкинут за порог сразу, сначала послушают.

Кто знает, как давно бы я сдался, если бы не Микки. Курносое личико дочери с веснушками и улыбкой от уха до уха, которое я постоянно вспоминал, помогало не падать духом, когда было трудно. А сейчас стало труднее всего.

Ровно десять лет назад, 27 октября, моя жизнь бесповоротно изменилась. В этот день, который я почти не помню, я лишился всего. Тогда, в марсианской пещере под кратером Скиапарелли, со мной что-то произошло. Что-то, что навсегда изменило жизнь… Но что?

Что-то, после чего я потерял руку и боевых товарищей, потом работу, а следом – семью и все, что накопил к двадцати семи годам.

Я вспомнил каменное лицо представителя Первой Марсианской… Как же его звали? Леонид… Карасевич? Сазанов? Карпович? Точно.

Да, Карпович выполнил свое обещание и отправил меня на Землю, к семье, оплатив место на пассажирском лайнере. Вот только когда радость встречи с дочерью и женой утихла, и я направился в компанию на свое прежнее место работы, меня не пустили дальше приемной бывшего босса. Карпович не соврал: меня уволили за «несоответствие занимаемой должности» без выходного пособия.

Поспрашивав знакомых из таких же охранных структур, я попытался найти работу, но мне везде отказали. Кто-то намекал на мою неполноценность, кивая на протез, кто-то причин не объяснял. Тогда я попробовал вернуться в миротворцы, но и там получил от ворот поворот. Старый офицер-кадровик, с которым мы несколько лет вместе служили, намекнул, что репутация моя испорчена произошедшим на Марсе. И хотя подробностей никто не знал, «Стражи» дали всем понять, что Картер Райли неблагонадежный.

Я стал бороться. Джослин и Микки во всем поддерживали меня… правда, жена – только до поры до времени. Почти год я обивал пороги, пока терпению супруги не пришел конец.

– Если не берут военным, найди работу попроще, Картер, – устало сказала она в ответ на мою историю об очередном отказе. И добавила: – Любую! Любую, понимаешь? Хоть грузчиком, хоть уборщиком, хоть… Если хватит духу.

То, что под любой работой она подразумевала возможность побатрачить «торпедой» на криминал (были смутные намеки от бывших сослуживцев), до меня дошло не сразу. В чтении мыслей жены я никогда не преуспевал.

В итоге я устроился оператором погрузчика в космопорте. Протез позволял крепко держать что угодно, в том числе поручни управляющего контура экзоскелета, а большего там и не требовалось. Платили жуть как мало, но все же лучше, чем ничего.

Впрочем, Джослин так не считала. И все же говорить, что причиной развода стали лишь деньги, было бы несправедливо. Два года она поддерживала меня, оплачивала счета, работая в двух местах… Я, погруженный в свои проблемы, не замечал, что Джослин все меньше заботят мои неудачи, что все реже она появляется дома, иногда задерживаясь на работе до ночи.